ОГРАНИЧЕНИЕ СВОБОДЫ ДОГОВОРА ИЛИ ЗАЩИТА ПРАВ СЛАБОЙ СТОРОНЫ: ПОСТАНОВЛЕНИЕ ПЛЕНУМА ВАС РФ "О СВОБОДЕ ДОГОВОРА И ЕЕ ПРЕДЕЛАХ"
А. ДЕГТЯРЕВА
14 марта 2014 года принято Постановление Пленума ВАС РФ "О свободе договора и ее пределах". Данное Постановление является достаточно интересным, поскольку подробно и с приведением конкретных примеров рассматривает ситуации, в которых судам следует применять нормы о свободе договора, а также указывает на ограничения этой свободы.
Пункт 2 ст. 1 и ст. 421 ГК РФ, согласно которым граждане (физические лица) и юридические лица свободны в установлении своих прав и обязанностей на основе договора и в определении любых не противоречащих законодательству условий договора, на сегодняшний день не имеют однозначного толкования. Достаточно часто стороны, заключая абстрактное соглашение или соглашение, содержащее спорные положения, ссылаются впоследствии на свободу договора, в связи с чем суды сталкиваются с трудностями при рассмотрении таких споров, особенно если они возникают в отношениях с третьими лицами.
Постановление Пленума дает четкое определение того, что понимается под свободой договора, а именно указывает, что условия договора определяются по усмотрению сторон, кроме случаев, когда содержание соответствующего условия предписано императивными нормами законодательства, действующими на момент его заключения, а в случаях, когда условие договора предусмотрено диспозитивной нормой, стороны могут своим соглашением исключить ее применение либо установить условие, отличное от предусмотренного в ней.
При этом Постановление предусматривает, что в отношениях, связанных с предпринимательской деятельностью обеих сторон договора, может быть допущена большая степень договорной свободы, чем в отношениях предпринимателей с потребителями или граждан между собой. Вообще следует отметить направленность Постановления на защиту прав и интересов именно слабых участников рыночных отношений. Например, появляется такой критерий оценки договора как недопущение грубого нарушения баланса интересов сторон.
Рассматривая императивные нормы, устанавливающие запрет на установление в договоре иного соглашения, ВАС РФ указывает на то, что такое соглашение возможно, если оно направлено на улучшение положения слабой стороны договора (п. 2 Постановления), вплоть до прямого исключения действия некоторых императивных норм в отношении слабой стороны договора.
Пунктом 3 Постановления предусматривается возможность для суда применять ту или иную норму закона в качестве императивной, независимо от наличия в ней указания на явный запрет. Сделать вывод об императивности нормы суд может исходя из того, насколько данная норма обеспечивает защиту особо охраняемых законом интересов, не допускает грубое нарушение баланса интересов сторон, либо ее императивность вытекает из существа договора. Безусловно, такая позиция дает широкие возможности для судебного толкования и правоприменения. Представляется, что даже требование об обязательной мотивировке вывода об императивности нормы не устранит возможные нарушения судом прав участников того или иного правоотношения.
Давая толкование диспозитивности норм законодательства, ВАС РФ в рассматриваемом Постановлении придерживается классической точки зрения о том, что то, что не запрещено, может быть изменено соглашением сторон. Более интересной представляется позиция относительно разной степени договорной свободы в отношениях предпринимателей и с участием граждан, которая следует из логики принятого Постановления.
В то же время следует отметить, что в принятой редакции отсутствует вывод о том, что в ряде случаев применительно к коммерческим отношениям норма может быть признана диспозитивной, а в отношениях с участием потребителей - императивной (это было предусмотрено в п. 5 проекта Постановления). Представляется, что в принятой редакции подход суда в большей степени соответствует принципу равенства всех перед законом. Однако с учетом отсутствия высокой правовой грамотности обычных граждан социальная направленность иных положений Постановления представляется обоснованной.
Кроме того, в Постановлении (п. 8) определяется возможность для суда отказывать лицам в защите их прав в случае злоупотребления правом, в том числе в отношениях с третьими лицами. Определяется и правоприменение в отношении непоименованных договоров (п. 5), а также возможность сторон пользоваться примерными условиями (стандартной документацией), разработанными в том числе профессиональными участниками правоотношений (п. 7).
Интересными представляются положения Постановления, из которых следует, что в случае, если условия договора, заключенного предпринимателем, профессионально занимающимся определенной деятельностью, и контрагентом-непрофессионалом, обременительны для такого лица и существенным образом нарушают баланс интересов сторон (несправедливые договорные условия), а при заключении договора контрагент был поставлен в положение, затрудняющее согласование иного содержания условий договора, суд вправе применить к такому договору условия о договорах присоединения, изменив или расторгнув соответствующей договор по требованию контрагента (п. 9).
В том же ключе даются пояснения, в соответствии с которыми в случае различного толкования сторонами условий договора толкование таких положений судом должно осуществляться в пользу стороны, которая подготовила проект договора или предложила формулировку спорного условия (п. 11). Таким образом, пока не доказано иное, предполагается, что такая сторона является профессионалом в соответствующей сфере, в связи с чем и несет риск толкования условий договора не в свою пользу.
В Постановлении ВАС РФ также отмечает, что при рассмотрении споров о защите от несправедливых договорных условий суд должен оценивать спорные условия в совокупности со всеми условиями договора и с учетом всех обстоятельств дела. То есть имеют значение не только условия конкретного соглашения, но и то, было ли это связано с иными отношениями сторон, в том числе с заключением другого договора. Исходя из всех обстоятельств дела, суд должен сделать вывод о наличии или отсутствии нарушения баланса интересов сторон.
В целом Постановление Пленума ВАС РФ "О свободе договора и ее пределах" является новаторским с точки зрения подхода арбитражных судов к оценке договорных отношений, а с учетом его направленности на защиту интересов слабой стороны в договорах также в какой-то степени социально ориентированным, что более характерно для Верховного Суда РФ.
Наша компания оказывает помощь по написанию курсовых и дипломных работ, а также магистерских диссертаций по предмету Гражданское право, предлагаем вам воспользоваться нашими услугами. На все работы дается гарантия.
Фото с сайта www.rstnw.ru
Экономколлегия ВС, руководствуясь разъяснениями ВАС о свободе договора, решила, что стороны вправе предусмотреть в договоре плату за досрочный и немотивированный отказ от него. Юристы такой подход разделяют, но три нижестоящие инстанции посчитали иначе: компенсация была названа штрафом, а значит, противоречит правовой природе неустойки.
Месяц назад экономическая коллегия Верховного суда РФ подтвердила возможность установить в договоре аренды компенсацию за его досрочное и немотивированное расторжение (См. ). Сделала она это в рамках спора ООО "Меркатор Калуга", арендатора нежилого помещения в Калужской области, и его арендодателя ООО "Боровский завод агропластмасс" (далее - Завод) (№ А40-53452/2014). Такой подход ВС Константин Галин, старший юрист "Некторов, Савельев и партнеры" , считает очень актуальным в современных условиях кризиса. "Арендодатели пытаются удержать существующих арендаторов путем снижения арендных ставок, но взамен хотят гарантировать длительный срок аренды или получить компенсацию за немотивированное расторжение договора", - поясняет он.
"Противоречит правовой природе неустойки…"
Сам спор начался с того, что в апреле 2012 года стороны заключили договор аренды сроком на пять лет, по условиям которого "Меркатор Калуга" заплатил Заводу 1,771 млн руб. задатка. При этом в договоре контрагенты зафиксировали, что эта сумма не является платежом аренды за первые месяцы, а "удерживается арендодателем в качестве гарантии надлежащего выполнения обязательств арендатором". Так, если "Меркатор Калуга" захочет расторгнуть договор до истечения его срока по специально не оговоренным причинам, то Завод оставляет задаток себе "в качестве штрафа". При этом если от сделки откажется Завод, то он должен будет возвратить задаток в двойном размере.
По "досрочному" сценарию все и произошло: В начале 2014-го "Меркатор Калуга" расторг договор по своей инициативе, а Завод, в свою очередь, удержал задаток. Однако, по мнению "Меркатор Калуга", односторонний отказ от исполнения сделки - не основание для применения меры ответственности в виде штрафа. Компания пошла оспаривать условие договора в суд и добилась своего: положение было признано недействительным.
Штраф за отказ от сделки все три инстанции квалифицировали как неустойку, установив, что он противоречит ее правовой природе - "как меры ответственности, применяемой за нарушение гражданских прав". Досрочное расторжение договора в одностороннем порядке не является гражданско-правовым нарушением (ненадлежащим исполнением обязательств), а обусловлено реализацией арендатором предоставленного договором права, рассудили суды, а значит, установленный "механизм расторжения договора" противоречит нормам гражданского законодательства.
Норма без запрета должна рассматриваться как диспозитивная
Но такой подход поправил ВС, куда этот спор дошел по жалобе Завода: все акты нижестоящих инстанций экономколлегия (Елена Борисова , Елена Золотова и Ольга Киселева) отменила и в иске "Меркатор Калуга" отказала.
Свои мотивы тройка ВС объяснила в недавно опубликованном определении . В первую очередь судьи сослались на ст. 421 Гражданского кодекса РФ, где закреплен принцип свободы договора, а также на статьи 619, 620 этого закона [досрочное расторжение договора по требованию арендодателя/арендатора], которые, как отметили они, не содержат запрета на досрочное расторжение по иным основаниям - не предусмотренным в этих нормах. Таким образом, стороны вправе установить и основания, и условия для преждевременного отказа от сделки, рассудила экономколлегия: в частности, обусловить право на односторонний отказ от обязательства необходимостью выплаты определенной денежной суммы другой стороне, как это и было в случае с Заводом и "Меркатор Калуга".
Ошиблись нижестоящие инстанции и в квалификации спорной суммы, рассудила экономколлегия. Это не неустойка, а компенсация, которая должна быть выплачена одной из сторон при отказе от договора, поясняется в определении ВС. И то, что именуется она в договоре штрафом, не изменяет ее сути - дать любой стороне возможность расторгнуть договор без объяснения причин, а не привлекать к ответственности.
Сослались судьи ВС и на постановление Пленума Высшего арбитражного суда РФ от 14 марта 2014 года № 16 "О свободе договора и ее пределах", согласно которому если норма не содержит явно выраженного запрета на установление условия договора, отличного от предусмотренного в ней, и отсутствуют критерии императивности, то она должна рассматриваться как диспозитивная. В этом случае отличие условий договора от содержания этой нормы само по себе не может служить основанием для признания их недействительными. Поскольку же ГК РФ допускает любые способы обеспечения обязательств, то и нет оснований для признания недействительным спорного положения договора аренды между Заводом и "Меркатор Калуга", которое направлено на обеспечение исполнения арендатором его условий и гарантию законных интересов арендодателя, сделала вывод "тройка".
Акцентировала внимание экономколлегия также на том, что договор аренды был подписан контрагентами без замечаний и возражений со стороны "Меркатор Калуга". И соответственно, рассудила "тройка", заявление компании о недействительности спорного условия после направления уведомления о досрочном расторжении без указания каких-либо мотивов направлено на неисполнение возникшего между сторонами обязательства.
Новый принцип эстоппель
Это определение экономколлегиии - значимый шаг в сторону либерализации российского обязательственного права, считает Галин .ВС поддержал общую позицию Пленума ВАС о механизме определения императивного или диспозитивного характера нормы ГК, исходя из цели законодательного регулирования, а не из буквального прочтения формулировки нормы закона, говорит он. Кроме того, экономколлегия применила новый для российского гражданского права принцип эстоппель, считает Галин. "ВС указал, что довод о недействительности условия о плате за немотивированное расторжение договора направлен на неисполнение возникшего между сторонами обязательства, поскольку, заключая договор, арендатор знал об этом условии, но не сделал каких-либо замечаний или возражений", - поясняет он.
Поддерживает подход экономколлегии и Юлия Боброва, юрист судебно-арбитражной практики адвокатского бюро "Егоров, Пугинский, Афанасьев и партнеры" .Она отмечает, что сейчас возможность установить плату за отказ от договора прямо предусмотрена в ГК РФ - в п. 3 ст. 310 новой редакции, действующей с 1 июня 2015 года. "Этот институт заимствован из иностранного права при реформе ГК и ориентирован на соблюдение баланса интересов сторон при одностороннем отказе от договора, который обычно заявляется в случае нарушения договора контрагентом", - рассказывает она. ВС счел возможным применить правила, сложившиеся в деловом обороте и поддержанные законодателем, а в качестве обоснования использовал принцип свободы договора, комментирует Артем Кукин, партнер "Инфралекс" .
Плата за расторжение (break-up fee) является важным правовым инструментом, широко используемым в странах с развитой рыночной экономикой, делится также Павел Хлюстов, руководитель департамента по разрешению судебных споров коллегии адвокатов "Барщевский и партнеры" . "Но позиция нижестоящих судов свидетельствует о том, что большинство наших судей пока не готово адекватно воспринимать общепринятые в мировой коммерческой практике инструменты договорного права", - сокрушается он.
Как гром среди ясного неба появился этот документ – Проект постановления Пленума ВАС о свободе договора и ее пределах. Не часто появляются проекты таких документов, которые могут стать базисом для всего частного права. И, вроде, с одной стороны – что может радикального сказать практика о принципе свободы договора? А с другой стороны – в практике довольно много проблем с непоименованными, смешанными договорами и даже с самим пониманием данного принципа. Но как вышел «блин» — совсем другой вопрос…
Я никогда не был «буквоедом ». Но всему должен быть предел. Хотя, по порядку.
«Норма, определяющая права и обязанности сторон договора, оценивается судом исходя из ее существа и целей законодательного регулирования «. Что такое «существо» нормы? Цели законодательного регулирования, заложенные в норму относятся к ее существу или нет? Судя по тексту Проекта – нет. Почему не написано прямо: норма оценивается, исходя из буквального толкования, содержащихся в ней слов и выражений и законодательных целей? Боязнь перевеса в пользу формальной логики? И корреспондировало бы статье 431 ГК РФ. Должны ли быть разные принципы толкования норм права и положений договора? А что делать, если «существо» нормы противоречит законодательным целям? И где найти сборник всех законодательных целей? А законодательная цель – это цель правящей партии? Или цель разработчиков проекта закона? Неужели в законодательном процессе есть одна явная цель?
Не мало вопросов, не так ли? И их еще больше. Я всеми руками за введение такого критерия толкования норм, как цель законодательного регулирования (хотя и термин «цель» здесь корректен ли?). Но такие формулировки могут привести только к бардаку, а не единообразию практики.
В отношениях между предпринимателями допускается большая степень договорной свободы , чем в отношениях между предпринимателями и потребителями или в отношениях граждан между собой. Идея не нова, в целом практика следует этому правилу. В качестве примера – третейские оговорки и правила подсудности в потребительских договорах. Хотя, практика судов, пусть и общей юрисдикции Свердловской области, исходит из возможности включения в потребительский договор положений о договорной подсудности.
А само положение Проекта какое практическое значение представляет? И что такое «степень» договорной свободы? Я могу сравнить явно степень свободы в штанах и шортах, но не в гипотетических потребительских и предпринимательских отношениях. Очередное опасное положение, которое потенциально может привести к необоснованному ограничению свободы договора в иных отношениях кроме предпринимательских.
Забегая вперед: одна и та же норма может быть для предпринимательских отношений – диспозитивной, а для потребительских императивной (см. п. 5).
В юридической академии меня не так учили. Все, не только цивилисты. Говорили, что императивная норма – это норма, в которой прямо закреплено правило и не оговаривается возможность иного поведения, в том числе – не оговаривается возможность установления иного правила в договоре, отличного от закона. Прямое закрепление правила в норме означало для нас – студентов то, что в норме не обязательно должен быть прописан именно ЗАПРЕТ (в форме вроде: «запрещено», «соглашение ничтожно», «не допускается» на установление иных правил. Проект же исходит из того, что норма является императивной, если в ней прямо установлен запрет на установление иного правила. А если в норме содержится правило, но нет прямого запрета на установление другого правила договором, то она может быть диспозитивной ! Моя «правовая парадигма» как юриста на этом месте содрогнулась.
Однако и это не все. Согласно логике ВАС РФ, норма может стать, исходя из целей законодательного регулирования, императивной только для одной стороны – более сильной в договоре (см. точные формулировки в Проекте). Вот так вот!
И еще. Несмотря на отсутствие прямого запрета в норме, она может неожиданно стать императивной, если суд установит, что установленное в ней правило, исходя из тех же целей законодательного регулирования, обеспечивает защиту охраняемых законом интересов (самых разных, перечень не закрыт).
А можно и так: императивность нормы может вытекать из того самого существа договора.
Прямо какая-то попытка подрывной деятельности становления адекватного правосознания всего юридического сообщества. Мне интересно, во сколько раз эффект от злоупотребления этими положениями будет больше, чем эффект от свободы договора?
Сюда же: исходя из Проекта, стороны могут исключать применение положения закона, которое прямо не содержит запрет на установление иного условия. Но здесь можно и пролететь: суд может признать такое исключение применения положения закона недопустимым, если выявит те самые законодательные цели в соответствующей норме.
Исходя из всего этого, диспозитивная норма, это норма :
Мое скромное мнение: при таких критериях количество диспозитивных норм в ГК РФ хотя и не равно, но стремится к нулю . Или поспорим?
А что предусматривает Проект на случай злоупотреблений всем этим опасным инструментарием? Все логично – статью 10 ГК РФ. То самое мертвое положение, которое суды в России боятся применять.
Правила о непоименованных договорах и смешанных договорах довольно просты и очевидны, поэтому не вызывают таких эмоций. К смешанным договорам могут применяться соответствующие нормы о других договорах непосредственно , а к непоименованным – по аналогии .
При применении к непоименованному договору нормы по аналогии, суд мотивирует решение о применении аналогии, причем значимым критерием для такого случая являются охраняемые законом интересы какой-либо стороны договора.
Также разрешен вопрос о противоречии специальных законов норм ГК РФ . Приоритет специального закона перед кодексом возможен лишь, когда:
1. Они приняты в соответствии с ГК РФ (понятие «соответствия» нуждается в уточнении, ибо если норма уже противоречит кодексу, то где же тут соответствие?);
2. Положения ГК РФ допускают возможность иного регулирования в специальном законе или ином НПА.
Оба критерия применяются вместе.
Интересно правило Проекта о применении примерных условий в качестве обычаев, если соответствуют статье 5 ГК РФ, даже в том случае, если стороны не договаривались, что они будут соблюдать примерные условия, а нормой права конкретное правило не установлено.
Еще одна бомба : если один из контрагентов договора был поставлен в затруднительное положение относительно возможности согласования его условий, то этот контрагент может получить право воспользоваться нормами о договоре присоединения, требуя изменения или расторжения договора. Разумеется, если баланс интересов был нарушен «существенным образом». Хотя, если такой контрагент — нарушитель предоставит доказательства, что в противовес предоставлялся другой проект договора, уже не в его пользу, то волшебная сила положения о возможности применения нормы о договорах присоединения пропадает.
И последнее опасное правило . Касается толкования условий договора. Если условие договора нельзя истолковать по правилам статьи 431 ГК РФ, то оно толкуется в пользу стороны, по чьему проекту был заключен договор или согласовано условие. Чем оно опасно? Тем, что сторона, которая представляет проект – как правило, более сильная и защищенная сторона. Может для толкования условия важнее то, как понимала и могла понимать это условие сторона, которой был предложен проект? Ну это просто как предложение. Но баланс интересов ВАС РФ явно в этом положении сместил не в лучшую сторону.
Благими намерениями дорога может уйти не туда…
Интересно, а к чему эта суета с проектами основополагающих постановлений в преддверии объединения судов?
С аналогичным названием. Конечная редакция документа немного отличается от первоначального текста. Наиболее важные положения постановления для «ЭЖ» прокомментировал Артем Карапетов, директор юридического института «М-Логос», д.ю.н.
Издание постановления от 14.03.2014 № 16 «О свободе договора и ее пределах» (далее — постановление № 16) является серьезной вехой в развитии российского договорного права. В целом документ обеспечивает существенный прогресс в области оформления более разумных и гибких границ свободы договора.
Пленум решил вопрос о статусе императивных и диспозитивных норм
Постановление № 16 ориентирует арбитражные суды на осуществление телеологического толкования норм договорного права, ориентацию при толковании на очевидную цель соответствующей нормы. Такой способ толкования давно и продуктивно работает во многих европейских странах, и в последние годы активно применялся Высшим арбитражным судом РФ.
Одно из ключевых положений постановления № 16 закреплено в отношении принципа определения квалификации норм договорного права в качестве императивных или диспозитивных.Если норма определяет права и обязанности сторон договора и прямо оговаривает, что стороны вправе согласовать иное, то как раньше, так и сейчас она однозначно признается диспозитивной. Если такая норма прямо выражена в законе как запрет, то ее императивный статус также не вызывал и не вызывает сомнений.
Изменение же произошло в квалификации норм договорного права, которые не содержат текстуального атрибута императивности или диспозитивности (нормы договорного права с прямо не определенной в тексте природой).
Еще в советское время сложился подход, согласно которому такие нормы должны считаться императивными. В то время это было вполне логично, так как свобода договора в принципе не признавалась и официально провозглашалось, что запрещено все то, что прямо не разрешено. В той парадигме считалось, что цель любой нормы договорного права установить некую структуру правоотношения и запретить все иные варианты определения прав и обязанностей самими сторонами. Исключением могло быть только прямое указание (дозволение законодателя) в самой норме о том, что стороны вправе в договоре согласовать иное.
С переходом к новой, рыночной экономике и провозглашением приоритета свободы договора вполне логично было ожидать изменения подхода к толкованию норм договорного права и перехода к общепринятым стандартам. Императивность нормы договорного права в развитых странах фиксируется, либо если в ее тексте это прямо указано (например, «соглашение об ином недействительно»), либо когда из толкования ее целей суду очевидно, что эта норма имплицитно императивна. Общим правилом же является то, что нормы договорного права предполагаются диспозитивными.
В принципе, в силу того, что речь здесь шла о неписаных правилах толкования, ничто не мешало судам с 1995 г. исходить именно из такого приема толкования. Но так сложилось, что в судебной практике в основном в силу инерции продолжил доминировать старый, советский подход к толкованию норм договорного права. Это привело к тому, что при данном подходе к толкованию у нас основная часть таких норм оказывается удивительным образом императивной, причем без каких-либо к тому политико-правовых оснований.
Постановление № 16 призывает арбитражные суды перестать использовать советский подход и принять на вооружение телеологический подход к толкованию таких норм с прямо не определенной в законе природой.
Такие нормы согласно постановлению № 16 должны быть признаны императивными, если суду очевидны политико-правовые основания для ограничения свободы договора (защита интересов третьих лиц, публичных интересов, слабой стороны договора, баланса интересов сторон договора и др.). В таком случае суд должен быть готовым мотивировать свой выбор в пользу вывода об императивной квалификации. Вывод об императивности такой нормы по итогам телеологического толкования без подробного его обоснования осуществляться судом не должен.
Если суд не находит оснований для признания нормы с неопределенной природой императивной, телеологическое толкование оставляет суду один выбор — признать такую норму диспозитивной.
При этом постановление № 16 допускает ограничительное толкование судом сферы диспозитивности или императивности норм договорного права на основе анализа их целей. Ограничительное толкование — давно признанный способ толкования закона. Постановление № 16 задает определенные ориентиры и критерии использования судом такого приема толкования.
Слабой стороной договора может быть и компания
Постановление № 16 предусматривает, что у свободы договора должны быть пределы. В случае явных злоупотреблений сильной стороной договора и навязывания слабой стороне явно несправедливых условий последняя должна иметь право требовать исключения таких условий или просто возражать против их применения в суде. Причем ВАС РФ здесь по сути расширяет сферу применения ст. 428 ГК РФ о договорах присоединения, прямо оговаривая, что такая защита может быть предоставлена даже коммерческой организации, оказавшейся слабой стороной договора.
Очень важное разъяснение дано применительно к режиму непоименованных договоров. Ранее в научной и учебной литературе встречался подход, согласно которому к непоименованному договору в приоритетном порядке подлежали применению специальные нормы о похожем поименованном договоре. Иногда такое искусственное затягивание непоименованных договоров (истинно непоименованных, а не тех, которые прикрывают обычный поименованный договор каким-то англоязычным названием) в рамки режимов похожих поименованных договоров встречалось в судебной практике. В этом плане постановление № 16 закрепляет крайне важную идею о том, что к непоименованным договорам нормы о договорах поименованных в автоматическом порядке применяться не должны. Обратное возможно только в рамках точечной аналогии закона.
Наконец, последнее ключевое нововведение — это установление принципа толкования договора contra proferentem: если использование обычных приемов толкования (ст. 431 ГК РФ) не позволяет суду выявить смысл спорного условия, оно должно быть истолковано в пользу контрагента той стороны, которая это условие разработала (то есть против автора). Этот общепринятый прием толкования может оказать крайне важное влияние на практику договорной работы. Если сейчас многие компании занимаются составлением своих проформ договоров спустя рукава, не вдумываясь в смысл принимаемых ими условий и не заботясь о их ясности и непротиворечивости, то в условиях действия принципа contra proferentem ситуация начинает меняться кардинально. Если в разработанной компанией проформе договора остаются какие-то неясности, страдать от них будет именно эта сторона, так как спорное условие будет истолковано против нее. В долгосрочном плане этот подход может стимулировать существенную оптимизацию качества договорной работы.
к сведению
Текст постановления № 16 немного отличается от текста проекта этого документа.
Например, содержание п. 5 постановления № 16 не соответствует тому, что было предложено в проекте. В нем говорилось о возможности суда квалифицировать правовую норму как диспозитивную или императивную (то есть запрещающую или дозволяющую установить в договоре условия иные, чем указано в норме) в зависимости от субъектного состава договорного правоотношения. В отношениях двух компаний или предпринимателей такие нормы предлагалось толковать как диспозитивные, поскольку предпринимательская деятельность предполагает большую свободу договорных отношений, а в отношениях с участием потребителей — как императивные.
В постановление № 16 не вошли положения проекта (п. 6), посвященные злоупотреблению сторонами правом из договора или закона. Так, в проекте было сказано, что при доказанности злоупотребления стороной правом из условия договора, отличного от диспозитивной нормы или исключающего ее применение, либо из императивной нормы, суд с учетом характера и последствий допущенного злоупотребления может отказать этой стороне в защите принадлежащего ей права полностью или частично, признать соответствующее условие договора недействительным либо применить иные меры, предусмотренные законом (п. 2 ст. 10 ГК РФ). При этом возможны ситуации, когда злоупотребление правом допущено обеими сторонами договора.
Свобода договора. Воля и волеизъявление.
«Согласие - есть продукт при полном непротивлении сторон!» (монтер Мечников. И. Ильф, Е. Петров. Двенадцать стульев).
Суть свободы договора проявляется в следующем:
- - признание граждан и юридических лиц свободными в заключении договора. Понуждение к заключению договора не допускается за исключением случаев, когда обязанность заключать договор предусмотрена законом или принятым обязательством;
- - предоставление сторонам возможности заключать любой договор, как предусмотренный, так и не предусмотренный законом или иными правовыми актами. Таким образом, стороны могут в необходимых случаях самостоятельно создавать любые модели договоров, не противоречащие действующему законодательству;
- - стороны свободны самостоятельно определять условия заключаемого ими договора, в том числе и построенного по указанной в законодательстве модели. Обязательное требование в этом случае - условие договора не должно противоречить закону.
Таким образом, для свободы договора характерно наличие в договоре воли и волеизъявления сторон, т.е. согласия, которые взаимосвязаны и взаимообусловлены. Воля подразумевает наличие определенного намерения совершить сделку. Волеизъявление - выражение воли вовне тем или иным способом (устно, письменно, конклюдентными действиями и т. д.).
Наличие одной воли не порождает никаких юридически значимых последствий. В то же время волеизъявление с пороком воли не порождает правомерной сделки и влечет ее недействительность. Поэтому воля - действительное намерение совершить определенные юридически значимые действия.
Оба понятия характерны для физических лиц. Воля же юридического лица формируется в зависимости от целей и вида его деятельности, поэтому не должна им противоречить. Договоры от имени юридических лиц заключают их представители и уполномоченные субъекты, которые руководствуются, в том числе и субъективным мнением. Поэтому условия действительности сделок распространяются и на договоры, где одной из сторон выступает юридическое лицо.
Применение правовых регуляторов в договорных отношениях. В сфере гражданско-правового регулирования в условиях рынка особое значение приобретает деление норм на диспозитивные и императивные .
Поведение контрагентов регулируется как самим договором, так и распространяющими на него свое действие нормативными актами. В первом случае регуляторы поведения сторон создаются их собственной волей. Во втором - такой же регулятор выражает исключительно волю органа, принявшего нормативный акт.
Диспозитивные нормы (от лат. dispositivus - распоряжающийся) - это нормы права, предоставляющие субъектам права возможность самим решать вопрос об объеме и характере своих прав и обязанностей. Они призваны в необходимых случаях восполнять пробелы в тексте договора, образовавшиеся из-за отсутствия в нем решений по соответствующим вопросам. Такого рода нормы основаны на презумпции: зная о предоставленной им законодателем возможности самим выбрать любой вариант, контрагенты сознательно остановились именно на том, который предложен в качестве запасного диспозитивной нормой. Обычным атрибутом диспозитивной нормы служит формула: «если в договоре не предусмотрено иное».
Диспозитивные нормы, которые представляют собой одну из закрепленных за участником гражданского оборота гарантий свободного волеизъявления, вместе с тем имеют весьма важную особенность: они освобождают стороны от необходимости включать в договор условия, зафиксированные в норме, в случае согласия с ними.
Императивные нормы - это нормы права, содержащие властные предписания, отступление от которых не допускается. Они носят абсолютно обязательный характер и конкурируют с руководящим принципом гражданского права - свободой договоров.
Отсюда - свобода волеизъявления заключающих договор участников оборота имеет известные ограничения. Ограничение свободы волеизъявления проявляется в принятии законодателем обязательных для сторон правил, которые приобретают различную форму. Они могут выражаться в том, что законодатель либо возлагает на стороны обязанность заключить договор, либо предоставляет сторонам возможность выбрать строго определенную модель договора, либо формулирует обязательную для сторон редакцию определенного договорного условия, либо, напротив, запрещает включение в договор определенного условия.
Ограничение автономии воли при заключении договора сводится следующим целям:
- - необходимость защиты интересов слабой (слабейшей) стороны в договоре;
- - необходимость защиты интересов третьих лиц (прежде всего реальных или потенциальных кредиторов);
- - необходимость защиты действующего в стране правопорядка и иных имеющих особую общественную значимость ценностей.
В отличие от диспозитивных норм императивные не имеют внешней атрибутики. Сам способ изложения нормы, и, в частности, отсутствие ссылки на возможность предусмотреть в договоре иное, должны свидетельствовать об ее безусловной обязательности.
Отступление от правила, зафиксированного в императивной норме, противоправно, и исключить его действие можно только путем отказа от заключения договора.
