Из всех советских республик именно Казахстан был тем полигоном, накотором вСССР особенно смело испытывали иядерное оружие, и"целину", иконцепцию "новой исторической общности- советского народа". К 1959г., когда проводилась общесоюзная перепись, доля казахов всоставе населения республики сократилась доминимального уровня- до30%. Но после 1959г. доля казахов всоставе населения неуклонно увеличивалась: в1970г.- 32%, в1979г.- 36%, 1989г.- почти 40%. По данным переписи населения СССР 1989г., из16464000населения казахи составляли 39,7%, русские- 37,8 %, немцы- 5,8 %, украинцы- 5,4 %. За 1989-1999 гг. численность казахов встране увеличилась на1млн. 488,1 тыс., или на23%, ивозросла с 6млн. 496,9 тыс. до7млн. 985тыс. За 90-е гг. изстраны выехало около 2млн. русских, украинцев ибелорусов, атакже 0,8 млн. немцев. Население Казахстана сократилось с 16,9 млн. в1991г. до14,9 млн. в1999г. За 1989-1999 гг. количество русских сократилось на26%, украинцев- на38%, немцев- на63%. Разумеется, эти демографические сдвиги немогли невызвать изменения вотношениях двух ведущих этносов, вих представлениях особственном месте вновом государстве.
Одно изпроявлений этих изменений- те гетеростереотипы ("представления одругих"), которые получили распространение среди казахов ирусских впоследние годы. В этнической психологии распространено следующее понимание этностереотипа: это- "устойчивое, схематично-упрощенное иэмоционально-оценочное мнение одной этнической общности одругой ио самой себе". При этом хотелось бы подчеркнуть, что мы несчитаем этностереотипы заведомо ложными, негативными представлениями ипредрассудками; напротив, нанаш взгляд, они впреломленной форме нередко отражают очень важные реальные тенденции, получившие развитие вобществе. Этностереотипы, всвою очередь, оказывают огромное влияние насоциализацию, наповедение подрастающих поколений вотношении представителей той или иной этнической общности. Автостереотипы ("представления освоих") оказываются, как правило, гораздо позитивнее, чем гетеростереотипы. При этом важно учитывать, что негативные гетеростереотипы особенно часто актуализируются втех условиях, когда между этносами либо идет острая конкурентная борьба, разгораются конфликты пожизненно важным вопросам, либо складываются отношения господства-подчинения.
Нами использовались результаты более десятка социологических исследований поданной тематике, проведенных вКазахстане впериод с 1992по 2004гг. Вместе с тем, автор имел уникальную возможность апробировать свои выводы вавгусте 2003г., читая курс поэтническим стереотипам намеждународном летнем университете вУсть-Каменогорске. Молодые казахстанские преподаватели- социологи, психологи, политологи, историки, философы, экономисты- активно участвовали вфокус-группах иделовых играх, давших достаточно интересный эмпирический материал поинтересующей нас тематике. Кроме того, использовались данные контент-анализа СМИ, атакже такой нетрадиционный источник, как Интернет-форумы, накоторых обсуждаются проблемы межэтнических отношений вКазахстане.
В целом данные опросов показывают, что "запас прочности" позитивных, добрососедских отношений между русскими иказахами сохранялся всвоей основе даже всамые критические моменты . Исследования поценностным ориентациям показывают близость позиций казахов ирусских, выросших вКазахстане. Положительные характеристики, как правило, преобладают надотрицательными вгетеростереотипах ирусских, иказахов (особенно- упредставителей старших поколений). Однако вместе с тем отмечаются исущественные колебания, причем "крайние" позиции чаще встречаются всреде студенческой молодежи.
В содержании негативных стереотипов, нанаш взгляд, зачастую получали отражение разного рода претензии ифобии, накопившиеся всознании людей. Так, например, в 1999г. вхарактеристиках казахов русскими впервые стали упоминаться такие качества, как "национализм" и"жестокость" . В какой-то мере эта тенденция кусилению недоверия нашла отражение ив тех гетеростереотипах, которые были названы русскими напроведенной нами фокус-группе: здесь явно отразилось недовольство вотношении стремления казахов доминировать с использованием азиатских традиций (помощь своим родственникам вустройстве наработу, авторитаризм ит.д.).
Такую эволюцию стереотипов, по-видимому, можно верно истолковать лишь с учетом изменения общей ситуации вКазахстане. К моменту распада СССР в среде казахов накопилось довольно много претензий к"старшему брату", традиционно считавшему, что именно он принес все начала цивилизации вэтот "край диких кочевников" . Так называемая "колониальная неблагодарность" казахов выплеснулась втом, что русских стали обвинять вгеноциде, вискоренении их национального языка икультуры… Затем произошел глобальный миграционный отток, миллионы русских, украинцев, немцев покинули страну. Эмиграция русскоязычных групп достигла апогея в1994г.- понекоторым данным, она составила 481тыс. чел. Затем показатели постепенно снижаются: большинство тех, кто имели возможность уехать, уже уехали. Казахи стали составлять абсолютное численное большинство встране, заняли ключевые посты ворганах власти, стали единственным "титульным" этносом.
Эти перемены нашли отражение ив идеологии. Официальное руководство Казахстана часто говорит о "евразийском" , многонациональном характере государства. Однако реальная политика выражается втом, что почти все ключевые посты принадлежат казахам. В дальнейших планах некоторых идеологов- полная "казахизация" страны. Так, например, доктор исторических наук Азимбай Гали пишет: "Что такое хорошо для Казахстана иказахов? Интеграция, ассимиляция иаккультурация наоснове казахских ценностей… Будут уменьшаться носители этого (русского- Ю.Ч.) языка, меньше будет эпигонов ив качестве международного: казахи предпочтут английский, вкачестве родного- казахский". Вместе с тем националисты предают анафеме тех "асфальтных казахов", которые все еще остаются "политически русскими". Такие идеологи подогревают вказахской среде бытовой национализм, национальную кичливость иксенофобию. На Интернет-форумах, например, встречаются такие сообщения : "Вчера имел удовольствие лицезреть огромную очередь уроссийского посольства. Зрелище феерически приятное"; внекоторых газетах содержатся нападки напевицу-казашку, которая еще осмеливается петь по-русски, ит.д. Формула "казахи русского происхождения" , нанаш взгляд, вполне могла быть заимствована казахскими националистами изПрибалтики, где уже накоплен богатый опыт дискриминации людей поэтническому признаку. Чем-то напоминает она иформулу "немцы, говорящие по-вендски", применявшуюся нацистами вотношении лужицко-сербского меньшинства Германии.
Разумеется, все это неможет невызывать обратную, невсегда сдержанную, реакцию оппонентов. Некоторые лидеры русскоязычных общин, ксожалению, так иостались в плену старых идеологических догм , весьма далеких от современной реальности. Все это неспособствует развитию конструктивного диалога ивзаимопонимания.
Тенденция ксозданию этнократического государства неможет нетревожить тех все еще многочисленных неказахов, которые остаются жить вКазахстане. Поэтому весьма серьезна та разница, с которой казахи инеказахи оценивают состояние межнациональных отношений. Если казахи вмассе своей считают, что теперь стало "все нормально", топредставители других национальностей посылают совершенно иные сигналы : "нет, далеко невсе нормально: мы считаем себя ущемленными вкадровой, языковой политике" ит.д. Собственно, эти же самые сигналы обнаруживаются ив тех новых гетеростереотипах, окоторых шла речь выше.
В условиях отношений господства-подчинения негативные стереотипы, как уже отмечалось, резко актуализируются, становятся мощным фактором, препятствующим восстановлению понимания идоверия между народами. В Казахстане еще сохраняется солидный запас доверия, но вновых, принципиально изменившихся условиях он подвергся размыванию. Какая реальная политика- направленная наэтнократию или насоздание многонационального евразийского государства- возобладает? Это во многом будет зависеть от того, захочет ли власть Казахстана услышать посылаемые ей сигналы.
Юрий Георгиевич Чернышов - д.и.н., профессор, зав. кафедрой всеобщей истории имеждународных отношений Алтайского гос. университета, директор Алтайской школы политических исследованийБольше новостей в Telegram-канале . Подписывайся!
По оценкам казахстанских аналитиков, стране грозит вторая волна эмиграции населения. Власти при этом беспокоит растущий отток квалифицированных кадров, хотя вполне устраивает смена этнического состава населения северных регионов, исключающая, по их мнению, повторение здесь «крымского сценария».
По данным политолога Болата Султанова, опирающегося на данные комитета по статистике, в 2016 г. республику покинуло 32,9 тыс. чел., что на 16,4% превышает показатели 2015 г. Большинство из них едут в Россию, в которой на долю Казахстана в прошлом году пришлось 11% всех иммигрантов. Нарастают и масштабы получения казахстанцами российского гражданства. Если в 2015 г. российские паспорта получили 32 тыс. жителей республики, то в 2016 г. – уже почти 38 тыс. Результатом этого является продолжающийся процесс «утечки мозгов», когда из страны уезжают квалифицированные кадры, место которых занимают не отличающиеся высоким уровнем образования казахские оралманы (переселенцы) из других стран.
Из 32 930 казахстанцев, эмигрировавших в прошлом году, 23 589 человек были русскими (71,6%), 2 252 – украинцами (6,8%), 2 915 – немцами (8,9%) и 843 – татарами (2,6%). Сальдо миграции (разница между числом прибывших и выбывших) казахов было положительным. За 2016 г. в республику переселились 2 554 казаха, а покинули ее – 1 179.
Но при этом 755 эмигрировавших казахов опять же переселились в Россию. В Казахстан едут казахи из других стран мира, и, прежде всего, из Узбекистана, откуда за прошлый год их прибыло 1 393. Большинство тех, кто покинул республику, выбрали в качестве страны своего постоянного проживания Россию (87%), что объясняется преобладанием среди них этнических славян. Помимо РФ, казахстанцы переселялись также в Белоруссию, Германию, Польшу, Канаду и США. Любопытно, что, несмотря на значительную долю украинцев, Украина среди основных стран въезда не фигурирует.
Казахстанские аналитики проводят параллели между современной миграционной ситуацией и той, что сложилась в 1990-е гг., сразу после распада СССР. «Мы тогда только обрели независимость, и среди населения появились домыслы, что у Казахстана нет перспектив, – приводит оценку политолога Замира Каражанова казахстанское интернет-издание 365info.kz. – В такой ситуации люди начинают задумываться о будущем детей: как их растить, где им лучше будет жить. Материально-экономическая составляющая в тот момент доминировала. Но впоследствии, в 2000-х годах, когда экономика страны начала расти быстрыми темпами - 10% в год, ситуация поменялась. Как только начали улучшаться экономические показатели, отток населения из страны снизился, в сравнении с притоком. На сегодняшний день тенденция оттока наблюдается последние два-три года». При этом эмиграция населения наиболее заметна в северных регионах, населенных преимущественно восточными славянами, которые, не имея никакого языкового и этнокультурного барьера, переезжают в Россию.
Особую тревогу властей вызывает проблема оттока молодежи из граничащих с РФ северных и северо-восточных регионов.
В июле прошлого года управление внутренней политики Восточно-Казахстанской области (ВКО) сообщило, что только за полгода в Россию уехало 669 юношей и девушек в возрасте от 14 до 29 лет. «В настоящее время в высших учебных заведениях Томска, Новосибирска и Барнаула около 2 тысяч студентов – выходцев из ВКО обучаются следующим специальностям: нанотехнологии, ядерная физика, геология, металлургия, горное дело, инженерия и медицина, – сообщил руководитель управления внутренней политики Ержан Сембинов. – По итогам анкетирования, проведённого управлением, 35% данных студентов намерены вернуться в регион, но только при условии трудоустройства. Для сокращения оттока молодежи проводится комплексная работа по профориентационной работе абитуриентов школ области, информирование молодежи о 74 среднеспециальных и 8 высших учебных заведениях области». Но эффективность этих мер пока невелика.
Уезжает не только молодежь, но и уже состоявшиеся квалифицированные специалисты. В январе этого года казахстанский интернет-ресурс Ratel.kz сообщил, что в Павлодаре из-за миграционного оттока населения стремительно дешевеет жилье. «Жители Павлодарской области семьями переезжают в Россию по программе переселения соотечественников, – отмечает издание. – В консульства РФ стоят очереди, чтобы сдать заявление на участие в программе нужно записываться за пару месяцев до приема». Среди основных субъектов РФ, куда хотят переселиться павлодарцы – не только соседние сибирские регионы, но и города европейской части России и Урала Краснодар, Белгород, Калининград, Екатеринбург. В общей сложности за пять лет Павлодарскую область покинуло свыше 20 тысяч человек, что сопоставимо с населением целого района. Удешевление жилья привело к тому, что трехкомнатную квартиру в Павлодаре можно купить по цене однокомнатной, а сам город вместе с Таразом и Актобе вошел в тройку самых доступных по ценам на недвижимость.
Причины усиления миграционного оттока населения казахские эксперты видят в области экономики и социальной политики. Так, политолог Мухит Асанбаев считает, что растущая эмиграция вызвана такими обстоятельствами, как девальвация тенге и последующее обнищание населения, снижение возможностей для роста, отсутствие социальных лифтов, чувство неопределенности, ухудшение медицинского обслуживания и падение общего уровня образования.
Россия в глазах эмигрантов привлекательна в связи с более ранним выходом на пенсию и более значительным ее размером, лучшим состоянием системы образования и здравоохранения, а также наличием материнского капитала, аналог которого в Казахстане отсутствует. Играет роль и более значительный объем российского рынка труда. По данным российского посольства в Казахстане, в вузах РФ сегодня получают образование около 70 тысяч граждан республики, многие из которых после окончания обучения остаются в России, где условия для работы более привлекательны.
Вместе с тем в последнее время казахские эксперты начали обращать все большее внимание и на «внеэкономические» факторы, подталкивающие людей к эмиграции, в том числе – ухудшение положения с русским языком и опасения в связи с возможным приходом к власти политика националистической ориентации после предстоящего в обозримом будущем ухода Н.А. Назарбаева.
«Русский язык сдает свои позиции. Когда мы говорим о выталкивающих факторах, то вспомним, что со стороны казахоязычных СМИ постоянно идут вбросы в СМИ например, о том, что через 10–20 лет Казахстан станет казахоязычным государством со всеми вытекающими последствиями, – заметил Болат Султанов. – Может, станет таким, может трехъязычным, но я абсолютно уверен, что Казахстан будет мультиэтническим государством и никаких спекуляций на этот счет быть не должно».
Примером такой спекуляции является публикация известного казахстанского демографа Азимбая Гали. «… Доля русских граждан в Казахстане упала до 20%, а казахи уже составляют 67% населения, – написал он в августе прошлого года на своей странице в Facebook. – Изменение демографического баланса требует и изменения приоритетов в национальной и языковой политике. Как русский язык может выполнять свою «официальную» роль, если русские у нас составляют всего 20% населения? Зачем в Казахстане давать особый приоритет языку, по сути, национального меньшинства? Пришло время определять нашу политику!». Поскольку русский язык по Конституции и Закону о языках является в Казахстане официальным и может наравне с государственным – казахским – использоваться во всех сферах общественной жизни, отмена этого статуса приведет к значительным внутриполитическим переменам. И оптимизма русскому и другому русскоязычному населению они не внушают.
Не вселяет уверенности в завтрашнем дне и последняя инициатива Н.А. Назарбаева о переводе казахского алфавита к 2025 г. на латинскую графику. По общему мнению экспертов, напрямую на положение русских и русского языка в Казахстане языковая реформа не повлияет. Но в целом латинизация казахского алфавита приведет к культурно-цивилизационному, а затем – и ментальному разрыву с русской культурой и русскоязычным медиа-пространством, что станет еще одним фактором эмиграции русских.
«Неизбежным последствием перехода на латиницу станет усиление чемоданных настроений русскоязычного населения и рост эмиграции из страны уже в текущем году, – заявил агенству Sputnik политолог Султанбек Султангалиев. – Не следует ожидать от русскоязычного населения какого-то активного сопротивления поистине глобальной языковой реформе. Им проще уехать, что они и сделают. А остальные останутся со старыми проблемами и новой латиницей».
Идея латинизации казахского алфавита, которая витала в воздухе уже давно, но окончательные очертания приобрела только после апрельского выступления Н.А. Назарбаева, разделила казахстанское общество на сторонников и противником реформы, чаще всего занимающих полярные позиции.
«….Всего-то 100 лет как русские казахов грамоте обучили, дали свой алфавит, создали грамматику казахского языка, по дурости большевиков, выдернули казахов из юрт, приобщили к цивилизации, научили уму-разуму, на свои же средства все создали и построили в голой степи, на свою голову, – утверждает на форуме один из противников перехода на латиницу. – А вот англосаксы, чтобы не морочить себе голову и не тратиться, просто перебили индейцев, и все. Понятно, хорошее вы не помните, только плохое ковыряете и из пальца высасываете. Верно говорят «не делай добра, о котором не просят, не будет тебе зла», очень надеюсь, что Россия больше не будет делать такое «добро» чужакам, вспомните вы, спохватитесь, да уже поздно будет, поезд уйдет или уже ушел навсегда!».
Позиция сторонников реформы заключается в том, что выбор графической основы для алфавита – внутреннее дело Казахстана, которое не касается не только России, но и проживающих в республике русских. «И нравится это кому-то из наших друзей или нет, но всё это, повторимся, исключительно казахская повестка, чисто казахская тема, – заявляет на форуме сторонник латинизации. – Как «русский мир», так и русский язык, и российская сфера политического влияния – всё это имеет к данной теме примерно такое же отношение, как оглобля к Ту-154. Ни запрячь, ни взлететь, ни объяснить внятно, нафиг самолёту оглобля, у вас не получится – ибо нет между ними абсолютно ничего общего…». «Не понимаю, о чём этот сыр-бор, – продолжает его мысль другой сторонник реформы. – Это ведь казахи переводят свою письменность на латиницу. Русскоязычные газеты Казахстана по-прежнему будут выходить на кириллице, русские, живущие в Казахстане, будут по-прежнему писать на кириллице. А казахи вольны переходить на любую письменность, т.к. Казахстан независимое государство. Узбекистан уже перешёл на латиницу».
Примечательно, что сторонники латинизации казахского алфавита пишут на форумах под русскими именами («Александр, «Олег», «Мефодий» и т.п.), стремясь доказать, что за реформу выступает или же, по крайней мере, относится к ней индифферентно не только казахское, но и русское население. Для участников форума такая подмена быстро становится очевидной. Но сам по себе этот факт говорит об озабоченности казахских властей состоянием общественного мнения, которое отнюдь не всегда складывается в их пользу, и активных попытках влиять на настроения русского и русскоязычного населения страны с помощью форумов и соцсетей.
Впрочем, эмиграция русских имеет для Казахстана и другой аспект. После присоединения Крыма к России казахские власти очень опасаются повторения этого сценария в северных регионах, где все еще преобладают славяне, и постепенная смена этнического состава их населения в пользу казахов вполне соответствует их интересам. С этой же целью власти стимулируют переселение на север этнических казахов с территории южных областей. 18 февраля 2016 года правительство Казахстана приняло постановление №83 от «Об определении регионов для расселения оралманов и переселенцев», согласно которому к ним относятся Восточно-Казахстанская, Костанайская, Павлодарская и Северо-Казахстанская области. Участники программы могут рассчитывать на предоставление субсидий, связанных с переездом, обеспечение жильем и оплату коммунальных услуг. Кроме того, семьи переселенцев обеспечиваются местами в детсадах и школах. 25 мая, например, казахстанские СМИ сообщили, что 20 семей общей численностью 82 человека из Кордайского района Жамбылской области согласились переехать в село Ленино Мамлютского района Северо-Казахстанской области, и еще шесть семей планируют переселиться на север в летние каникулы.
Тем не менее объемы эмиграции из Казахстана пока не идут ни в какое сравнение с ситуацией 1990-х гг., когда она измерялась сотнями тысяч, а численность славян в стране все еще достаточно велика.
На начало 2016 г. в Казахстане проживало 3 млн 644,5 тыс. русских (20,6% населения), что сопоставимо с количеством жителей Грузии (3,7 млн), Молдавии (3,6 млн), и значительно больше населения Монголии (3,1 млн), Армении (3 млн) и Литвы (2,9 млн).
Более того, русские Казахстана заметно превосходят по численности население Латвии и Эстонии вместе взятых (3,3 млн). Отток 23 тыс. человек за прошлый год на этом фоне пока не выглядит слишком большим показателем. Резкое сокращение численности восточнославянского населения республики возможно лишь в случае увеличения эмиграции до масштабов первых постсоветских лет, кажущееся пока не слишком вероятным. Что, впрочем, не исключает возможности кратного возрастания миграционного оттока при неблагоприятных для русских внутриполитических, языковых и этнокультурных переменах.
Последние данные социологических исследований показывают, что в миграционных процессах между Казахстаном и Россией наблюдается любопытная тенденция – казахи, работающие в России, все реже связывают свою жизнь с исторической Родиной, а русские продолжают активно покидать Казахстан.
На этой неделе министерство внутренних дел России сообщило о том, что граждан РК, работающих в России уже больше 71 тыс. человек, конечно, это не такие масштабы как в соседних республиках Центральной Азии, где миллионы граждан работают в России, поддерживая национальную экономику. Но даже 71 тыс. человек говорит о том, что и для Казахстана характерно появление так называемых гастарбайтеров.
Легальные трудовые мигранты из Казахстана зарабатывают в России в среднем 31,6 тыс. рублей, а нелегальные 27,3 тысяч рублей в месяц. Получается, что в среднем казахстанцы в России могут заработать до 173 тысячи тенге, в то время как официальная средняя зарплата в Казахстане составляет 140 тыс. тенге. При этом опросы, проведенные среди казахстанских мигрантов, показывают, что 65% из них не планируют возвращаться на Родину и связывают свою жизнь с Россией.
При этом, исследования, проведенные уже в Казахстане, показывают, что в этом году темпы отъезда русских из страны самые высокие начиная с 2012 года. В целом, больше всего в этом году из Казахстана уезжали русские, немцы и украинцы. Темпы эмиграции населения из Казахстана растут, а скорость прибытия новых граждан замедляется.
Всего за 6 месяцев 2017 года из Казахстана по тем или иным причинам уехало 15 100 человек, а приехало почти вдвое меньше - 8700 человек. Отрицательное сальдо внешней миграции углубляется – за январь-июнь текущего года из РК выбыло на 6400 человек больше, чем прибыло. За январь-июнь 2017 выбыло из страны 10 800 русских, а прибыло всего 1700 человек.
Раньше скорость иммиграции русских в Казахстан была на обычном среднестатистическом уровне, а темпы выбытия в этом году самые высокие за последние пять лет. Предыдущий антирекорд был зафиксирован в январе-июне 2012 года, когда выехало 9 100 человек.
Сглаживание уровня отрицательного сальдо внешней миграции происходит традиционно за счет прибытия казахов. В этом году вернулись на историческую Родину 5200 казахов, при этом покинуло страну 613 казахов.
В этом году в сальдо миграции казахов также фиксируются изменения – в течение последних 5 лет практически весь поток иммигрантов (80-87%) формировался из стран СНГ. Однако в этом году численность прибывших в РК казахов из СНГ составила всего 2900 человек или 56% всего потока. Остальные 2300 человек приехали в Казахстан из других стран.
Самые заметные эмигрантские настроения в северных и приграничных областях. Самый существенный уровень отрицательного сальдо миграции – в Карагандинской области
Если сравнивать с потоком казахов, прибывших за аналогичный период в 2011-2012 годах, то темпы иммиграции титульной нации упали вдвое. На втором месте самых активных иммигрантов в РК – каракалпаки, их в этом году приехало 152 человека, а выбыло всего 7. На третьем месте узбеки – за 6 месяцев этого года в РК прибыло 182 человека, а покинуло 62. Лишь в четырех регионах Казахстана из 16 сложилось положительное сальдо внешней миграции населения. Самые заметные эмигрантские настроения в северных и приграничных областях. Самый существенный уровень отрицательного сальдо миграции – в Карагандинской области. В этом году из РК выехало 2400 карагандинцев, а прибыло всего 330 человек. Наиболее активно привлекает внешних мигрантов Алматинская область – за 6 месяцев в этом году из Казахстана уехало 374 жителя области, а приехало извне 3300 человек.
Высшая школа экономики представила исследование о ситуации с миграцией в России, в котором отмечается, что мигранты в России стали существенно реже сталкиваться с негативным к себе отношением
Тем временем, Высшая школа экономики представила исследование о ситуации с миграцией в России, в котором отмечается, что мигранты в России стали существенно реже сталкиваться с негативным к себе отношением.
Больше половины из них (54% в 2017 году, 53,4% в 2011-м) уверены, что «местные жители никогда не будут считать приезжих своими», однако мигранты стали чаще характеризовать отношения с местными как «хорошие» (81,8% в 2017 году против 72,1% в 2001-м) и существенно реже жаловаться на неприязненное отношение при трудоустройстве (8,9% против 23,5%) или в повседневном общении (5,9% против 15,3%).
Примечательно, что даже среди мигрантов, желающих стать гражданами РФ, примерно треть среди опрошенных или больше 20% хотели бы жить с российским гражданством не в России, а у себя на родине. Причиной получения гражданства РФ казахстанцы называют то, что «российская пенсия, пособие по рождению ребенка, материнский капитал - все эти бонусы, которые в России выше».
Вместе с тем, эксперты отмечают, что для мигрантов из республик Центральной Азии проблемой в России все чаще становится незнание русского языка, который вымывается в республиках ЦА. Его изучение в местных школах с каждым годом становится все более второстепенным.
Снижение роли русского языка отчасти объясняется структурными изменениями в миграции из стран Центральной Азии, считает директор Центра миграционных исследований Дмитрий Полетаев.
«В последние 10–15 лет городская миграция сменяется на сельскую, где в принципе население менее образованное и хуже знает какой-то язык, кроме родного. Пройдет время, картинка будет еще ярче, если мы не будем ничего предпринимать - у нас же нет специальных программ по обучению русскому языку, продвижению русского языка. Русский язык уходит из республик. Но снижение роли русского языка - это «лакмусовая бумажка» других происходящих процессов - формирования «параллельных сообществ». Это двусторонний процесс. С одной стороны, общество мигрантов не очень принимает, и мы возводим стену, потому что они какие-то не такие», - заключил он.
Украинский кризис заставил по-особому взглянуть на положение русского населения Казахстана. Ведь эта среднеазиатская республика с ее русскоязычным Северо-востоком - отличный объект для «собирания исконно русских земель». Велик ли «крымский» потенциал Казахстана?
Хорошо известно, что концепция «Русского Мира», который Владимир Путин истово «защищает» на территории Украины и готов далее «защищать» едва ли не по всему земному шару, придумана не самим российским президентом.
Да и сам Владимир Владимирович, естественно, не претендует на авторство - профессиональный опыт нынешнего кремлевского властителя предопределил его склонность к выявлению «паролей и явок», проведению спецопераций в духе политических разводок и провокаций, ведению гибридных войн и тому подобному, а совсем не к сочинению духоподъемных концепций.
Об истоках «Русского Мира»
Следует напомнить, что еще в 2009 году, выступая на открытии III Ассамблеи «Русского Мира», одноименную концепцию в более-менее четком виде сформулировал патриарх Кирилл. Однако говорил он не столько о духовно-культурном пространстве, к которому принадлежат Сергий Радонежский, Пушкин, Гоголь, Достоевский и далее по списку, сколько о «цивилизационном пространстве, ядром которого являются Россия, Украина, Белоруссия» (в некоторых других выступлениях патриарх относит к нему также Молдавию, Грузию и Казахстан).
Патриарх, заявив, что «Русский Мир» необходимо постоянно защищать и сплачивать, поставил перед этой общностью весьма конкретную и вполне земную задачу - «стать сильным субъектом глобальной международной политики, сильнее всяких политических альянсов». И вот тут становится окончательно ясно, о чем идет речь - не о понятии духовно-культурном, а о геополитической доктрине.
Причем весьма агрессивной и к тому же имеющей откровенно идеологическую конфронтационную составляющую, прямо как при советской власти. Совсем недавно, выступая в Крыму, премьер Медведев ввел в обиход термин «наши идеологические противники», символику которых российской молодежи не следует носить на одежде. Такого мы не слыхали с высоких властных трибун, по крайней мере, года с 1988-го.
Однако и , конечно же, ничего оригинального не изобрел. Корни «геополитической» интерпретации «Русского Мира» можно проследить от возникновения идеи «Москвы - Третьего Рима» до времен идеологов панславизма. Впрочем, Россия никогда не обладала монополией на подобного рода конструкции.
Панисламизм, пантюркизм, паниранизм, панарабизм - явления примерно того же порядка. И, конечно же, пангерманизм с его понятием Deutschtum («германство», «немецкость»). Последним провозвестником этой концепции, доведшим ее до логической завершенности, стал никто иной, как . И недаром многие тут же заметили, что, например, «крымские» речи Путина едва ли не под копирку списаны с «судетских» и «данцигских» речей фюрера: те же тезисы об исторической общности, разделенном народе, необходимости защиты соотечественников.
Но даже если отрешиться от возникающих аналогий и аллюзий, сама нацеленность Кремля на защиту «Русского Мира», особенно после крымско-донбасской истории, заставила многих, в первую очередь, на постсоветском пространстве, по-особому взглянуть на возможное применение этой концепции в отношении той или иной страны с русским или русскоязычным меньшинством.
И в числе первых в этой связи стал упоминаться Казахстан, где русские составляют около трети населения. Такой особый взгляд на ситуацию с русскими меньшинствами - одно из самых опасных последствий «русско-мирских» духовно-геополитических упражнений. Опасных, в первую очередь, для самих русских меньшинств.
Бесспорное право на родину
На территории нынешнего Казахстана русские проживают уже в 4-7 поколениях, будучи, в частности, потомками переселенцев, прибывавших туда, начиная с рубежа XVIII-XIX веков и особенно в период после принятия казахскими ханами подданства Российской империи. Это происходило главным образом путем строительства крепостей на севере Казахстана.
Вслед за военными гарнизонами в крепости приезжали семьи, затем рядом возникали поселения, позднее ставшие городами. При этом надо отметить, что численность казахов все равно преобладала над проживающими в этих городах русскими.
По переписи 1897 года в Казахстане жили 4,3 млн человек, из них 80 процентов населения составляли казахи (3,44 млн человек). На долю русских и украинцев приходилось около 12 процентов. Количество русских стало резко возрастать только в конце XIX века из-за переселенческих реформ Столыпина.
В советские годы приток русского, русскоязычного и вообще европейского населения пошел по нарастающей, одновременно с прогрессирующим снижением доли казахов: по переписи 1959 года казахи составляли лишь порядка 30 процентов населения.
Понятное дело, далеко не всегда имели место добровольные миграционные процессы типа «освоения целины» - ведь на территории Казахстана была раскинута огромная часть сталинского ГУЛАГа. Что же до титульного населения, то снижение его доли во многом объясняется фактическим геноцидом казахов в годы их «перевода на оседлый образ жизни» и коллективизации.
В целом же весьма длительная, хотя и сложная, история расселения русских в Казахстане сформировала у большинства из них восприятие этой земли как своей родины и осознание своего права без всяких исключений считать себя гражданами этой республики. Впрочем, это право, по большому счету, никто и не ставил под сомнение, что и было зафиксировано предоставлением казахстанского гражданства всему постоянно проживавшему в Казахской ССР населению на момент обретения Казахстаном государственной независимости.
Русский исход
После распада СССР в Казахстане оставалось около 6 миллионов русских, число которых стала интенсивно сокращаться в результате массового выезда, главным образом, в Россию. За период с 1991 по 1997 годы из Казахстана выехало 1,2 миллиона русских, что составляло почти 14 процентов населения республики.
Причем в общем потоке прибывавших в Россию русских и русскоязычных мигрантов из бывших союзных республик выходцы из Казахстана составляли самую большую часть - около 40 процентов, в то время как мигрантов, например, из стран Балтии, подвергавшихся наибольшим нападкам Москвы за «дискриминацию русских», было всего около 3 процентов.
В этом был определенный парадокс, поскольку в Казахстане, в отличие, скажем, от соседних Таджикистана, Узбекистана и Кыргызстана, не было масштабных межэтнических конфликтов, жесткой дискриминации на этнической почве, да и вообще, как отмечают специалисты, в межэтнических противоречиях практически отсутствовала «славянская» составляющая.
Ряд экспертов объясняет это комплиментарностью казахского и русского этносов, а также тем, что казахи и русские, как правило, занимали разные экономические ниши. Обе этнические группы оценивали разницу в условиях своей жизни как небольшую и относились критически к перспективам полной независимости Казахстана.
Антирусские же настроения здесь, по сравнению с другими центральноазиатскими государствами, были выражены крайне слабо. И хотя в 1991 году среди русских было меньше сторонников Нурсултана Назарбаева, чем среди казахов, все же 74,8 процента опрошенных русских (81,5 процента казахов) одобряли действия президента. Все последующие опросы, проведенные уже в независимом Казахстане, показывали ухудшение социального самочувствия всех его граждан, вне зависимости от национальности.
Для русских главными побудительными мотивами к отъезду были следующие факторы: 1) деградация экономики и все, что с этим связано; 2) не столько сама дискриминация, сколько страх перед гипотетической дискриминацией, вызванный во многом коренизацией госаппарата, интенсивным расширением сферы действия казахского языка, миграцией избыточного сельского населения, в основном казахского, в города, усилением межэтнической конкуренции на рынках труда; 3) естественное стремление оказаться в «родной» этнокультурной среде, подобно тому, как немцы уезжали в Германию, поляки в Польшу и так далее.
Безусловно, нельзя приуменьшать значение такого вроде бы неэкономического, но эмоционально чувствительного фактора, как языковой. Хотя здесь очень большую роль сыграли, скажем так, чисто субъективные опасения, предубеждения и пристрастия, не совсем адекватные реальной ситуации.
Языковой фактор
Надо сказать, что руководство Казахстана проводило довольно осторожную политику в языковой области, в частности, в том, что касалось вполне естественного стремления молодого государства укрепить позиции государственного языка. Уже в принятом в 1989-м перестроечном году законе «О языках Казахской ССР» русский был определен как язык межнационального общения, в то время как казахскому был придан статус государственного языка.
Через шесть лет этот статус был чуть скорректирован: в принятой в 1995 году Конституции Казахстана русскому языку впервые был придан статус «официально употребляемого в государственных организациях и органах местного самоуправления». Постановление Конституционного Совета разъяснило это положение, как «конституционную норму о том, что наравне с казахским официально употребляется русский язык».
Далее говорилось: «Данная конституционная норма понимается однозначно, что в государственных организациях и органах местного самоуправления казахский и русский языки употребляются в равной степени, одинаково, независимо от каких-либо обстоятельств». В законе 1997 года «О языках в Республике Казахстан» это положение было повторено. В 2004 году в «Закон о языках» внесли следующую формулировку: «Языком работы и делопроизводства государственных органов, организаций и органов местного самоуправления Республики Казахстан является государственный язык, наравне с казахским официально употребляется русский язык».
В качестве парадоксального исследователи отмечают тот факт, что при неуклонном сокращении доли русских в населении Казахстана, заметного падения распространенности русского языка в стране не происходило. По данным переписи 1999 года, русским языком владели 12673,4 тысячи человек, или 84,8 процента населения республики, из них 4479,5 тыс. человек (30 процентов) — русские и еще 8193,9 (54,8 процента) — представители других национальностей.
Сильные позиции сохранял русский язык и в сфере образования. Согласно официальным данным на апрель 2006 года, 40 процентов школьников получали среднее образование исключительно на русском языке, на нем обучали и практически во всех казахстанских вузах. Из более чем 120 частных школ обучение на казахском языке велось только в двух. В начале 2010 года министр образования и науки в интервью «Эху планеты» сказал, что «русских школ, то есть таких, где все предметы на русском языке, у нас в республике около 30 процентов».
Правда, существенно менее симметрично сложилось представительство казахов и русских среди студентов вузов. Например, в 1996/1997 учебном году казахи составляли 65,2 процента, а русские только 24 процента всех обучающихся. Впрочем, следует отметить, что данная диспропорция существовала с советского периода. Так, в 1989 году 54 процента всех студентов Казахстана были казахи, а 31 процент - русские. Хотя в тот период численность казахов и русских была примерно равна (6,5 и 6,2 млн человек). Это связано, в частности, с массовым выездом русской молодежи на учебу в российские вузы.
Параметры диаспоры
Из вышеизложенного можно сделать вывод, что главным и основным стимулом к отъезду русских из Казахстана были, прежде всего, экономические причины, а не дискриминация по национальному и языковому признаку. Недаром к началу нулевых годов, когда в Казахстане обозначился экономический подъем и связанное с этим расширение возможности применения труда специалистов, произошло резкое сокращение темпов отъезда русских из страны. А к середине первого десятилетия XXI века специалисты заговорили о почти полном исчерпании потенциала русской эмиграции из Казахстана.
В итоге на настоящий момент в Казахстане проживает 3.685.009 русских (оценка на 1 января 2014 года), которые составляют 21,47 процента населения страны, являясь вторым по численности после казахов (около 65 процентов всего населения) этносом республики.
Следует отметить, что доля русских сокращалась не только из-за эмиграции, но и в силу ряда демографических особенностей русской общины. Удельный вес возрастной группы старше 60 лет у русских составляет 17 процентов, что в 3,2 раза выше, чем у казахов. При этом в период между 1990 и 1999 годами рождаемость у русских падала, а смертность росла, да и сейчас рождаемость у русских гораздо ниже, чем у титульного этноса.
По данным переписи 1989 года , самые многочисленные русскоязычные сообщества имелись в следующих регионах: в Восточно-Казахстанской области (64,9 процента), Северо-Казахстанской (64,9), Карагандинской (61,1), Алма-Атинской (43,6), Костанайской (45,2), Павлодарской (42,4), Целиноградской (42,7) и Кокчетавской (38,5 процента).
В настоящее время географическая концентрация русского населения сохраняется примерно в тех же пропорциях при существенном сокращении его доли в межэтническом балансе: Северо-Казахстанская область (49,4 процента), Костанайская (42,12), Восточно-Казахстанская (37,9), Карагандинская (37,44), Павлодарская (37,25), Акмолинская (34,46), Алма-Атинская (29,97), Западно-Казахстанская область (20,96 процента). Свыше 70 процентов казахстанских русских - городские жители.
Проблемы с идентичностью
В 1990-е годы в Северо-Восточный Казахстан - основной регион проживания русской общины - направлялись масштабные миграционные потоки. Этот регион был достаточно привлекательным, поскольку его промышленность и сельское хозяйство в этот период оставались относительно стабильными. Туда из других регионов страны переехало значительное число русских, стремившихся к жизни в «своей» этнокультурной среде. Параллельно в северо-казахстанские города перемещались казахи из сельской местности.
Власти при этом «корректировали» межэтнический баланс за счет переселения в северные и северо-восточные регионы оралманов - этнических казахов, репатриировавшихся из других стран. Естественно, об этом никогда не говорилось, но в такой коррекции просматривалось стремление создать что-то вроде подушки безопасности на случай обострения проблемы «русского сепаратизма». Несмотря на то, что на всем протяжении постсоветского периода она так и осталась гипотетической, ситуацию с территориальной целостностью руководство Казахстана никогда из виду не упускало.
Было бы преувеличением утверждать, что для подобных опасений не было никаких оснований. Изначально казахстанские русские в большинстве считали себя, прежде всего, советскими гражданами и не делали различия между Россией и Советским Союзом. В 1991 году, например, СССР считали своей родиной 77 процентов русских в Казахстане (в сравнении, например, с 50-60 процентами в странах Балтии).
Значительная часть казахстанских русских, в основном поздних переселенцев, почти не знала казахского языка, казахской истории и культуры, интересы этой части диаспоры были в основном ориентированы на Москву и РСФСР, она вообще слабо ассоциировала себя с республикой, в которой жила. Все это в совокупности привело к тому, что у многих русских возникли проблемы с восприятием нового «нерусского» государства и серьезные трудности с собственной идентичностью.
Раздоры непосредственно на национальной почве играли подчиненную роль. Ухудшение межнациональных отношений хотя и отмечалось, но ставилось по своему значению далеко позади экономических трудностей. При этом, хотя уровень жизни большинства русских в независимом Казахстане, по крайней мере, в начальный период независимости, был все еще выше уровня жизни основной массы казахов, они сравнивали свое положение не с общеказахстанским уровнем, а с идеализированным представлением о жизни в России (правда, потом это представление стало гораздо более реалистичным).
Свою роль сыграло и бытовавшее в русской общине мнение, что все проблемы и трудности вызваны «некомпетентностью» казахов даже больше, чем распадом СССР. А появление довольно узкой прослойки очень богатых казахов вызывало дополнительное раздражение. Отсюда еще один источник морального дискомфорта.
Еще с XVIII века в российском сознании укоренилось, в том числе и под влиянием западных просветительских идей, представление о русском «прогрессоре», который, как носитель европейской цивилизации, приобщал отсталых кочевников к культуре. Затем это представление усилилось благодаря советской пропаганде. В результате многим русским было трудно смириться с тем, что ими «руководят казахи». Стремление последних к независимости, переоценка собственной истории и критика советской системы воспринималась как неблагодарность в ответ на «помощь, которая оказывалась на протяжении веков».
«Сепаратизм» 90-х
Тем не менее, несмотря на все моральные и прочие неудобства, большинство русской общины сохраняло лояльность казахстанскому государству. Правда, в 90-е годы определенная часть русских на севере и северо-востоке Казахстана симпатизировала раздававшимся время от времени требованиям либо какого-то обособления от Казахстана типа создания «Южно-Сибирской республики», либо «воссоединения» этих областей с «исторической родиной».
Особенно выделялось местное казачество, гораздо лучше организованное по сравнению с другими объединениями русского населения. По меньшей мере, отдельные представители казачества давали понять в СМИ, что готовы к применению силы.
Это привело к обострению отношений с властями, что выразилось, в частности, в аресте и осуждении атамана Семиреченского казачества Николая Гунькина в 1995-1996 годах. Его арест вызвал протесты среди остальных русскоязычных граждан, которые ранее в массе своей не одобряли действий атамана. Конфликт попал в поле зрения российской прессы, и российские национал-патриоты развернули довольно истеричную пропагандистскую кампанию, даже комитет Госдумы официально осудил «непрекращающиеся преследования русского населения, особенно казаков».
Потом все понемногу успокоилось до ноября 1999 года, когда Комитет национальной безопасности (КНБ) Казахстана задержал в Усть-Каменогорске членов группировки «Русь», членами которой были бывшие военные - участники конфликтов в Приднестровье, Чечне и Таджикистане. Как утверждали казахстанские чекисты, они планировали «захват власти и отторжение Восточного Казахстана».
Все заговорщики во главе с Виктором Пугачевым (по документам — гражданином РФ Виктором Казимирчуком) были приговорены к длительным срокам заключения. Руководство Русской общины Казахстана открестилось от «Руси», утверждая, что лидер организации и некоторые ее члены - психически ненормальные люди. Определенный резонанс имел состоявшийся в России процесс по делу Эдуарда Лимонова (2001-2003), который обвинялся в подготовке вооруженного вторжения в Казахстан «для защиты русского населения».
Однако все эти в достаточной степени экзотические истории вовсе не свидетельствовали о появлении в Казахстане какого-то серьезного сепаратистского движения. Даже если говорить в этой связи о казачестве: по мнению экспертов, ему приписывали несоразмерную с численностью роль представителя всех русских Казахстана, которым настроение, а, главное, поведение казачьих атаманов, в общем-то, не нравились.
В целом же казахстанским русским более свойственны аполитичность и сосредоточенность, особенно молодого поколения, на достижении экономического благосостояния. Организации русского населения - республиканское общественное славянское движение «Лад», Русская община Казахстана, общественные объединения «Истоки» и «Славянский культурный центр», - несмотря на присутствие в них отдельных политизированных деятелей, скажем так, «проимперского» толка, не являются политическими организациями и тем более политическими партиями (этнические партии вообще запрещены законодательством) и сосредоточены, в основном, на национально-культурных вопросах. К тому же в условиях существующего в Казахстане авторитарного режима для деятельности даже с еле заметным сепаратистским душком необходима недюжинная пассионарность.
Ресурс эмиграции
В то же время настроения русской общины далеки от благодушия. Довольно сильную тревогу вызвали заявления властей (2006) о планах перевести к 2010 году все делопроизводство на казахский язык. Еще меньше понравилось местным русским анонсированная в том же году Назарбаевым задача вернуться к вопросу о переводе казахского алфавита на латиницу. Именно с этими заявлениями, а также с кампанией по замене русских топонимов на казахские, специалисты связывают новый, хотя и не такой масштабный, как в девяностые, всплеск эмиграции в Россию на исходе нулевых - начале десятых годов.
Неторопливость властей в этих вопросах несколько поумерила страсти, но через определенное время последовало заявление Назарбаева о том, что задача перехода на латиницу должна быть решена к 2025 году. Это вновь всколыхнуло дискуссии о будущем русского языка, а если шире — перспективах русских в Казахстане.
Если и до этого русские предпочитали отправлять своих детей для получения высшего образования в Россию, то после объявления о грядущем переходе с кириллицы на латиницу эта тенденция еще более укрепилась. При этом национальное тестирование по казахскому языку как обязательному при поступлении в казахстанские вузы рассматривается многими русскими как преграда для получения высшего образования.
В общем-то, это значит, что в большинстве русских семей родители не видят для своих детей будущего в Казахстане. Добавим также, что доля русских, владеющих казахским языком, - одна из самых низких среди всех этнических групп страны. Так, согласно переписи 2009 года, таковых среди русских нашлось всего 6,3 процента. Следовательно, русские еще долго будут оставаться главным ресурсом эмиграции.
Велик ли «крымский» потенциал Казахстана?
Украинский кризис заставил по-особому взглянуть на положение русского населения Казахстана. Ясно же, что Казахстан с его русскоязычным Северо-востоком - отличный объект для «собирания исконно русских земель». Пусть даже чисто гипотетически. Впрочем, украинские события как раз и показали, что самая идиотская гипотеза в один момент может стать кошмарной былью.
Поэтому в Казахстане, где, кстати, помнят о лозунгах «Южно-Сибирской республики» , не могут не опасаться реанимации подобного рода проектов, то есть - появления на территории Казахстана аналога «православно»-фашистского филиала МММ, который, согласно директиве Кремля, борец с интернетом Малофеев, духоподъемный геополитик Дугин и просто фашист Баркашов пытались слепить в донецко-луганском регионе с помощью спецназовского «Стрелка»-Гиркина, «народного» мэра»-потрошителя Пономарева, бывшего МММ-дилера Пушилина и прочих «Бесов» с «Бабаями».
Легко можно представить и будущую истерию насчет «геноцида русских», теперь уже в Казахстане, когда в качестве страшилки вместо «жыдобендеровцев» подсунут каких-нибудь «алаш-ордынских басмачей». Тем более что русские ультранационалисты, включенные сейчас в «мейнстрим» российской властной политики, никогда не прекращали клеймить Назарбаева как едва ли не «организатора геноцида русского населения».
Настроения, распространившиеся в казахстанском обществе в связи с присоединением Крыма, весьма образно обозначил некий анонимный казахский собеседник «Газеты.ру»: «Когда произошло присоединение, то все напряглись и встал вопрос: «А возможно ли такое с северными областями Казахстана, где находятся места компактного проживания русских? Кроме них есть еще шала-казахи, которые воспитаны на русском языке и культуре. Все это вызывает вопросы».
Оппозиционер Адиль Тойганбаев тут же указал на уязвимость Казахстана перед возможностью применения к нему кремлевской стратегии собирания земель, от которой в случае чего не спасет даже полная лояльность Москве: «Официально высказываться в поддержку произошедших изменений опять же было бы поспешно для страны, не имеющей достаточного иммунитета от проблем вроде украинской».
Казахстанские эксперты попытались оценить объективные предпосылки для реализации в Казахстане крымско-донецко-луганского сценария. Так, известный политолог, директор «Группы оценки рисков» Досым Сатпаев считает, что в Казахстане удалось создать полиэтническое, поликонфессиональное общество, благодаря чему за последние 20 лет в стране не было серьезных конфликтов на межнациональной почве.
Что, впрочем, не исключает наличия ряда серьезных проблем, связанных с «казахизацией» общественно-политической жизни, ограничениями применения русского языка в государственном делопроизводстве, представительством русскоязычных в органах власти, госаппарате и так далее. При этом, отмечает эксперт, в стране сформировались два информационных поля: русскоязычное и казахоязычное. Первое формируется, в значительной степени, российскими СМИ. И даже на официальном уровне признается, что более половины жителей страны находятся в зоне влияния русскоязычной прессы.
Вместе с тем, по мнению политолога Нартая Мустафаева, «сепаратистские настроения, если и бытуют в северо-восточных районах, то исключительно на уровне разговоров, и никогда не обретали сколько-нибудь официальной формы».
Примерно такого же мнения придерживается аналитик фонда «Гражданское общество» Виктор Ковтуновский: «Настроение и желание жить в составе большого русского государства у русскоязычных граждан Казахстана есть. Но, например, ввод российских танков для осуществления этой цели был бы воспринят как авантюра. Ведь это вызвало бы ответные действия властей Казахстана и русские от этого, скорее всего, только пострадали бы». Таким образом, сейчас вероятность повторения на территории Казахстана крымского или донецко-луганского сценариев эксперты оценивают весьма низко.
Правда, для реализации известных сценариев вовсе не нужна поддержка большинства населения. При политической пассивности соответствующей популяции достаточно информационного обеспечения в виде «агитзомбирования», засланных провокаторов, диверсантов и военных инструкторов, а также нескольких тысяч местных «пассионариев»-пенсионеров и отмороженных гопников.
Применительно к Казахстану провозвестниками такого «агитзомбирования», как, впрочем, и прочих поворотов кремлевской политики, можно считать уроженца Алма-Аты Жириновского с его заявлениями насчет «Среднеазиатского федерального округа», и председателя парламента Хакассии Штыгашева, выдвинувшего притязания на территории Восточного Казахстана. Естественно, что скандальные демарши российских политиков были восприняты в казахстанском обществе как попытка разжигания сепаратистских настроений.
Но все-таки есть, что разжигать-то? Сейчас весьма многозначительно звучат слова, сказанные еще в 2011 году председателем Республиканского славянского движения «Лад» Максимом Крамаренко на «Юбилейных научных чтениях» в Институте стран СНГ в Москве. Крамаренко заявил тогда, что 25 миллионов «наших соотечественников», проживающих в странах СНГ, в большей мере имеют право называться не диаспорой, а русской ирредентой…» (от итал. irredento - неосвобожденный, неискупленный, «ирредентистами» назывались итальянские националисты, выступавшие за присоединение к Италии населенных итальянцами земель Австро-Венгрии. - Прим. авт.).
Далее председатель «Лада» призвал Россию реализовать «свой абсолютный геополитический и державный интерес в развитии отношений с русским зарубежьем» для противодействия «сжатию Русского мира», «особенно в Казахстане - поясе безопасности России».
Успешный субэтнос вместо «наших бьют»?
В апреле этого года в Казахстане был принят закон об ужесточении наказания за сепаратистскую деятельность. Весьма показательный шаг в свете последних событий, но вряд ли способный обеспечить эффективное противодействие появившимся в последнее время угрозам. Это, впрочем, относится вообще к репрессиям, как к способу решения всего комплекса сложнейших проблем, стоящих перед Казахстаном в преддверии грядущей политической смены вех.
Что же касается русской общины, то эксперт Аркадий Дубнов отмечает: «Власти проявляют все меньше терпимости, так что и у русских, и у других населяющих страну народов остается все меньше шансов выражать свое недовольство и свои требования законным путем, что кроет в себе опасность радикализации. Один живущий в Алматы журналист так охарактеризовал существующую ситуацию: «Напряженность между правящей элитой, в которой становится все больше казахов, и русскими в Казахстане никогда еще не была такой высокой».
Напряженность, таким образом, существует не между русскими и казахами, а между русскими и руководством страны, преимущественно казахским. В настоящее время интересы казахов и русских во многом совпадают, а им противостоит национально ориентированная небольшая группа новой казахской элиты. Здесь проходит основная линия потенциального конфликта. От того, кто одержит верх, решающим образом зависит и ориентация страны, и перспективы сохранения здесь все еще многочисленного русскоязычного населения».
А вот публицист и правозащитник Сергей Дуванов полагает, что тем, кто не считает себя «просто квартирантами в Казахстане», отдавая социально-политическую жизнь исключительно в руки казахов, нужно становиться «полноценными казахстанцами». «Нельзя, - пишет он, - сидя на чемоданах, требовать к себе полноценного отношения как к гражданину, это твоя Родина, и если ты будешь здесь жить всегда, то должен активно участвовать в жизни своей страны».
Дуванов исходит из того, что Казахстан, как, во всяком случае, уверяет Назарбаев, должен стать «плавильным котлом, а не сепаратором, разделяющим граждан на титульных и диаспоры». Однако в реальности этого пока не происходит, в том числе и потому, что среди русских сам Дуванов «не видит пока осознания важности этой проблемы».
Андрей Буровский, русский писатель, археолог, историк и философ, уверен, что казахстанские русские будут стремиться к сохранению национальной идентичности и отвергнут ассимиляцию. Однако он обращает внимание на интересные процессы, происходящие в самой русской общине: «Живя в другом государстве, русские в Казахстане уже сейчас начинают отличаться от русских в России».
И в результатом развития этого процесса, по мнению Буровского, может стать такой вариант: «Если русские будут постоянно жить в Казахстане, отличия будут только нарастать. Вплоть до того, что через два-три поколения, даже без метисации с казахами, появится новый народ или, по крайней мере, субэтнос. Как жизнь в землях Польши породила украинцев, а Великое княжество Литовское и Русское — белорусов, так Казахстан породит… Ну, допустим, народ «казахстанцев». Правда, главным условием успешной интеграции русских в казахстанское общество он считает вхождение Казахстана в число 50 самых успешных стран мира.
Реализацию успешного для казахстанских русских сценария Буровский напрямую связывает с поведением России. Включение Казахстана в состав России Буровский считает маловероятным, поскольку «руки коротки». Другое дело попытка «переключить внимание российского населения с экономических проблем на геополитические и с этой целью - заменить одни проблемы другими - попытаться оторвать русский Север Казахстана от казахского Юга».
Далее не могу удержаться от более полного цитирования: «А если оторвать и не получится, то принести как можно больше вреда. Такой сценарий тем реальнее, чем богаче станет Казахстан: потому что тогда он будет вызывать еще больше раздражения и у правительства, и в народе. Я считаю самым реальным именно этот способ разыграть «русскую карту» Казахстана. И самой большой опасностью, исходящей из Кремля и для Казахстана, и для его русского населения.
Эта опасность точнее всего предается уголовным словечком «замутить» — то есть создать максимальную неразбериху и смуту. И чтобы «показать этим парням за то, что они такие правильные». Наивно игнорировать законы психологии в политике. А законы простые: успешных людей успех других радует и привлекает, неуспешных - дико раздражает.
Если Казахстан войдет в число 50 самых успешных стран мира, а Российская Федерация останется примитивным полицейским государством - неизбежна истерика по этому поводу. Так пьяноватый небритый урод в подворотне пытается ударить чистенького интеллигентного мальчика бутылкой из-под портвейна. Неуспешная Россия может попытаться переключить внимание населения России с экономики на «наших бьют». Чтобы «опустить» Казахстан в глазах русских. Чтобы он для них стал не быстро растущей экономически, современной державой, а местом, где опять же «наших бьют».
Преамбула
Казахский язык стал удобным инструментом для выстраивания кланово-этнократической политической системы
«Русский вопрос», в его наиболее полном смысле (включая вопросы русского языка, миграции, правого положения русского населения и проч.) никогда не уходил из поля общественной дискуссии в Казахстане. Бывали времена, когда он уходил на периферию этого поля, или же его туда пытались выдавить, но, так или иначе, все 23 года существования Казахстана он никогда полностью не исчезал с «повестки дня».
В последнее время в связи с рядом событий, основными из которых, конечно, являются внутриполитический кризис и гражданская война на Украине, обсуждение «русского вопроса» в Казахстане вновь актуализировалось, обнаружив потребность в приведении данного дискурса в соответствие с текущими внутри- и внешнеполитическими реалиями.
Тем не менее, нынешнее состояние обсуждения данного вопроса никак нельзя назвать удовлетворительным, поскольку само русское население (по сути и являющееся предметом обсуждения) в большинстве своём оказалось отстранённым от дискуссии, а сам вопрос без «русского взгляда» на него оказался отдан на откуп тем, кто, так или иначе, не заинтересован в его разрешении, и тем, кто просто-напросто оказался некомпетентен и не осведомлён в подробностях социально-правового положения русского населения и русского языка в Казахстане.
Подобно Портосу из «Трёх мушкетёров», заявлявшему «Я дерусь… просто потому что я дерусь» русское население Казахстана, согласно мнению данных «экспертов» (всевозможных специалистов, аналитиков, политологов, социологов и просто журналистов), уезжает из страны… просто потому что уезжает , практически не представлено в органах власти - просто потому что не хочет туда идти, не знает казахского языка – просто потому что не учит… Ну, и, конечно, не имеет никаких проблем с соблюдением своих прав и свобод.
Я, разумеется, утрирую, но лишь слегка, поскольку в плане обсуждения «русского вопроса» у многих из подобных «экспертов» аргументация не сильно отличается от вышеприведённой. Отчасти так получается, потому что подавляющая часть из тех, чьи комментарии на эту тему появляются в публичном поле, так или иначе аффилированы с казахстанскими властными структурами и поэтому ограничены в своём мнении официальной позицией, заключающейся в том, что Казахстан является образцом в плане построения общества межнационального согласия. Отчасти виной тому, как уже говорилось, некомпетентность комментаторов, или, в некоторых случаях явная ангажированность и предвзятость (в основном, характерные для представителей национал-патриотических или либеральных оппозиционных кругов). В то же время отсутствие более или менее чётко выраженной позиции большинства самого русского населения в обсуждении вопроса, касающегося его напрямую, не даёт возможности для создания полноценного общественного диалога, необходимого для ликвидации или, по крайней мере, нейтрализации имеющихся и потенциальных «болевых точек» межэтнических отношений в казахстанском обществе (в том числе, путём корректировки национальной и языковой политики самого казахстанского государства).
Языковой вопрос в Казахстане
При обсуждении языкового вопроса в Казахстане, практически каждый (кто-то намеренно и сознательно, а кто-то невольно) попадает в ловушку официальной терминологии, закреплённой в Конституции РК и законе о языках.
Согласно закону о языках казахский язык имеет статус государственного, а русский – является официально употребляемым в государственных организациях и органах местного самоуправления наравне с казахским.
Также, согласно закону о языках государство освобождается от конституционной ответственности за овладение гражданами государственного языка, - эта ответственность перекладывается на самих граждан, для которых овладение казахским языком, согласно закону о языках, является долгом.
Этот пункт, (даже не касаясь прочих нестыковок и противоречий (в том числе и терминологических) в самом законе, а также отсутствие у русского языка статуса государственного, позволяют некоторым переводить общественную дискуссию либо в формальную плоскость (аргументируя это тем, что закон есть закон, и его надо исполнять, нравится это кому-то или нет) либо же в популистско-патриотическую, используя в качестве основного аргумента слова «государственный» и «долг». Подобные манипуляционные софизмы, разумеется, не приводят к какому-либо консенсусу, поскольку суть диалога, выстраиваемого с их помощью, характеризуются крылатым выражением Владимира Ильича Ленина: «Формально правильно, а по существу издевательство».
Ключевой «болевой точкой» в языковом вопросе является противоречие между законодательными статусами двух языков (русского и казахского) и их реальным функционалом и ролью в стране. Говоря проще, русский язык, юридически и на уровне общественного сознания не являясь государственным по статусу, по сути исполняет его функции, обеспечивая жизнедеятельность государства во всех ключевых сферах: бюрократической, производственной, коммерческой, научно-технической, медицинской, дипломатической и т.д. В то же время казахский язык, являясь государственным, в реальности за прошедшие 23 года, не смог стать таковым, даже несмотря на радикальные изменения в этническом составе населения Казахстана, где сейчас примерно две трети составляет титульный этнос – казахи. Функционал казахского языка по-прежнему является весьма ограниченным, сводясь, по большей части, к роли бытового коммуникатора в регионах с доминирующим процентом казахского населения.
Причём, нынешнее противоречивое положение казахского языка обусловлено рядом причин, которые лежат сразу в нескольких плоскостях:
- лингвистической,
- культурной,
- социально-общественной и
- политической.
Лингвистическая и культурные плоскости связаны между собой: казахский язык обеспечивал функционирование социальных институтов с родоплеменным видом отношений и отгонным скотоводством в качестве основного вида деятельности. С наступлением XX века, распадом Российской империи и созданием СССР у казахов и других народов, его населявших. произошёл очень резкий (по историческим меркам – практически моментальный) переход к индустриальной экономике, соответственно создав необходимость в «подтягивании» и языков этих народов до соответствующего цивилизационного уровня, что можно было сделать только путём наработки культурных пластов – создания современной литературы у этих народов и её последующей интеграции в общесоветскую культуру. Были созданы условия для поддержки и развития писателей и литераторов, процесс был запущен, однако распад СССР прервал его. И с обретением долгожданной (или нежданной – нужное подчеркнуть) независимости все эти народы оказались уже в условиях постиндустриального мира, в то время как не был завершён их переход к социокультурному уровню предыдущего – индустриального этапа.
Если говорить конкретно о казахском языке, то следует констатировать, что, к сожалению, за период независимости не появилось ни одного автора или литературного произведения ставшего событием за пределами страны , что свидетельствует о том, что процесс наработки казахского культурного пласта для интеграции в современную мировую культуру является весьма вялотекущим. В результате, на текущий момент казахский язык, который ещё не завершил полного перехода к индустриальной фазе, не может обеспечить полноценное функционирование страны в современном постиндустриальном мире.
И тут мы подходим к социально-общественной плоскости. При доминирующем положении русского языка в ключевых сферах общественно-политической жизни страны и официальном позиционировании государственного казахского языка, как «важнейшего фактора консолидации народа Казахстана» в общественном сознании возникает противоречие, которое не устраняется, а то и усугубляется официальной пропагандой, не поддерживающей взгляд на русский язык как автохтонный и родной не только для русского населения Казахстана, но и для остальных этносов республики, включая титульный. При этом, русскоязычие части населения Казахстана в рамках общественного дискурса, заданного госпропагандой, принимается per se, но должно быть со временем согласно официальной стратегии заменено казахоязычием (при декларируемом сохранении знания русского языка). Это противоречие позволяет внедрить в не владеющих казахским языком чувство вины и неполноценности: для неказахов в качестве аргумента используется «гражданский патриотизм» («долг каждого – знать язык своей страны»), для самих же казахов к этому добавляется ещё и этнический фактор («долг каждого казаха – знать свой родной язык»).
Ситуация усугубляется тем, что за годы независимости так и не было создано, апробировано и внедрено в общеобразовательную систему ни одной эффективной методики преподавания казахского языка.
Это довольно удивительный факт, - как лингвист, за годы своей учёбы автор этих строк, помимо русского и казахского, изучал английский, французский, немецкий и латынь, и, исходя из личного опыта могу сказать, что даже методика преподавания мёртвого языка – латыни в соотношении «время, затраченное на изучение/результативность» превосходит современные методики преподавания казахского языка, - как в школах, так и в институтах.
В результате, при имеющемся отчуждении русского языка в общественном сознании, восприятия русскоязычия в качестве уходящей реалии, формировании подсознательного комплекса вины у не владеющих казахским языком при отсутствии эффективных методик овладения им миллионы русскоязычных граждан Казахстана фактически переводятся в разряд «второсортных», что влечёт за собой целый ряд негативных последствий в сферах межнациональных отношений, демографии и экономики, а также общественно-политической жизни страны, что как раз затрагивает следующую плоскость – политическую.
Здесь «языковой вопрос» пересекается с «национальным вопросом», поскольку в этой плоскости казахский язык стал удобным инструментом для выстраивания кланово-этнократической политической системы , выступив в качестве официального предлога для постепенной зачистки государственного аппарата от представителей нетитульных этносов. Этому способствует и то, что закон о языках сплошь и рядом противоречит основному закону страны – Конституции (например, согласно государственной программе развития языков делопроизводство в республике должно поэтапно переводиться на казахский язык, а не на оба, как следует из Конституции).
Таким образом, постепенно сужая сферу применения русского языка, при недостатке условий для реального расширения сферы применения казахского, государство создаёт языковую политику, которая становится не объединяющим, а разделяющим население фактором, что выгодно для властных элит и позволяет им манипулировать общественным мнением, поочередно используя то «интернациональную», то национал-патриотическую риторики, но деструктивно для самого казахстанского социума.
Георгий Мамедов в своём материале «Русский язык в Кыргызстане: дискурс и нарративы» замечает: «Конфликт же между реальным русскоязычием и навязываемым общественным мнением «твой родной язык кыргызский», даже если человек знает на нем не более десятка слов, имеет клиническую природу и может быть охарактеризован как коллективный невроз ». В данной характеристике достаточно заменить «кыргызский» на «казахский», и мы получим точное описание того, что происходит в казахстанском обществе. Политика провоцирования подобного «коллективного невроза» может казаться властным элитам Казахстана удобной и адекватной, однако, печальный опыт украинских событий наглядно показывает её пагубность и недальновидность, свидетельствуя о том, что «коллективный невроз» при превышении допустимого порога неблагоприятных факторов (социальных, политических, экономических) превращается в «коллективный психоз».
Украинская проекция в Казахстане
Любопытно то, что с началом гражданской войны на Украине в казахстанских СМИ, а также комментариях экспертов и аналитиков стало активно обсуждаться предположение (прогноз) о том, что следующим после Украины аналогичный дестабилизирующий сценарий будет реализован в Казахстане. Со стороны данное предположение кажется несколько странным, и вызывает естественный вопрос «Почему именно Казахстан?». Почему, например, не Белоруссия? Ведь Белоруссия (по сравнению с Казахстаном) имеет с Украиной гораздо больше общего в этническом, языковом и культурном планах, кроме того, она напрямую граничит с ней, находясь в непосредственной близости от имеющегося очага нестабильности. Однако, в белорусских СМИ, в отличие от казахстанских, мы не обнаруживаем активной дискуссии о возможной грядущей дестабилизации. Ни этническая, ни культурная, ни языковая или даже элементарная географическая близость с Украиной не являются в белорусском общественном сознании достаточным поводом для возникновения опасений о возможном повторении украинских событий. В таком случае, наличие каких общих факторов позволяет проводить параллели между Украиной и Казахстаном?
Отталкиваясь от взаимных претензий, озвученных в публичном поле обеими сторонами внутриукраинского конфликта, можно назвать два аспекта, которые так или иначе коррелируют с казахстанскими реалиями – это национальная и языковая политика обоих государств. Политика всеобщей «украинизации», которая проводилась все годы независимости на Украине, перекликается с политикой «казахизации», отличаясь лишь степенью интенсивности реализации.
Однако, парадоксально, - в значительной части материалов, статей и комментариев политологов и экспертов внутри Казахстана явственно прослеживается мысль о том, что отнюдь не ассимиляционная и дискриминационная по отношению к русскому и русскоязычному населению политика казахских элит является одной из «болевых точек» внутренней стабильности, а наличие ещё достаточно большого количества этнических русских в северных регионах и потенциальная «российская угроза» аннексии этих земель . И ряд косвенных признаков даёт основания полагать, что подобное понимание «угрозы суверенитету» присутствует и у казахстанской власти. Например, в уголовный кодекс РК были внесены изменения, ужесточающие наказание за призывы к «незаконному, неконституционному изменению территориальной целостности Республики Казахстан», в демографическую политику были внесены изменения, стимулирующие переселение в северные, центральные, западные и восточные регионы жителей южных областей и оралманов (которым с 2015 года упростят получение гражданства - без необходимости предварительного проживания в стране четыре года по виду на жительство), что официально объясняется причинами демографического и экономического характера, но может быть расценено и как стремление изменить этнический ландшафт этих регионов (что подтверждается в отдельных публикациях и комментариях экспертов на эту тему).
Весьма показателен был инцидент в Петропавловске, где на девятое мая этого года неизвестные, представляясь членами какой-то «общественной организации», отбирали у прохожих георгиевские ленточки, взамен раздавая красно-чёрно-синие «казахстанские ленты». Предшествовала же этому кампания в соцсетях и казахском сегменте интернета, организаторы которой призывали запретить в Казахстане георгиевскую ленту как «символ сепаратизма». Все перечисленные события объединяет в один ряд то, что произошли они либо практически одновременно с вхождением Крыма в состав России и началом гражданской войны на Донбассе, либо в скором времени после этого.
К ещё одной параллели между Казахстаном и Украиной можно отнести и довольно широко развернувшуюся дискуссию в казахстанской прессе и интернет-пространстве (куда включились и казахстанские официальные лица) об угрозе информационной безопасности Казахстана со стороны российских СМИ . В качестве же методов ликвидации этой угрозы предлагаются неоригинальные, но вполне однозначные меры – от ограничения до полного запрета российских медиа-ресурсов на территории Казахстана. Основной фокус, разумеется приходится на телевидение, которое для большинства населения до сих пор остаётся основным источником получения информации.
При этом, стоит заметить, что в официальной сетке телевещания есть только один телеканал с доминирующей долей (около 60 процентов) российского контента – это Первый канал Евразия. При этом, назвать этот телеканал российским вряд ли получится, - 80 процентов доли ТОО «Евразия+ОРТ», являющегося собственником телеканала, принадлежит АО РТРК «Казахстан», а российский контент представлен только развлекательными передачами, и его доля постепенно сокращается (по закону к 2015 году доля собственного контента у всех казахстанских телеканалов должна будет составлять не менее 50 процентов).
Но пять-десять (в зависимости от региона) телеканалов, которые можно поймать на стандартную домашнюю телевизионную антенну, не удовлетворяют спрос большинства населения Казахстана, которое обращается к услугам спутникового и кабельного телевидения, где, как раз, основную часть телевизионного пакета составляют российские телеканалы. И именно этот медиа-сегмент и предлагают запретить или ограничить некоторые сторонники «информационной безопасности» Казахстана. В качестве образца борьбы с российскими СМИ приводится, естественно, Украина, закрывшая на своей территории доступ к российским телеканалам, отбирающая лицензии у печатных СМИ, в которых присутствует слово «Россия» или «русский», и активно зачищающая интернет-пространство от «пророссийских» сайтов . При этом, иные аспекты «успешного» украинского опыта – сомнительная легитимность текущего правительства, пришедшего к власти в результате государственного переворота, гражданская война, гуманитарная катастрофа в ряде регионов, грозящая распространиться на территорию всей страны (в случае, если до начала зимы газовый вопрос не будет решён), около миллиона беженцев на территории соседнего государства, - всё это мало смущает «запретителей», также не поясняющих, как подобные предложения согласуются со статьёй 20 Конституции РК, гарантирующей каждому «право свободно получать и распространять информацию любым, не запрещенным законом способом».
Отличие Казахстана от Украины заключается в том, что, если на Украине сходные с казахстанскими факторы внутриполитической ситуации, в принципе, укладываются в специфику внешнеполитического и экономического курса нынешнего украинского руководства, то в Казахстане эти факторы вступают в противоречие с интеграционными процессами в рамках Евразийского союза и сотрудничеством с Москвой (особенно в свете ратифицированного недавно президентом Назарбаевым Договора о дружбе и сотрудничестве между Россией и Казахстаном), которые в официальной риторике подаются как одни из приоритетных экономических и политических векторов.
И в этом контексте возникает противоречие: с одной стороны на высшем межгосударственном уровне обсуждается создание единого евразийского информационного пространства, Нурсултан Назарбаев предлагает создать телеканал «Евразия-24» и использовать телекомпанию «Мир» для освещения положительных аспектов сотрудничества между Россией и Казахстаном; с другой стороны искусственно актуализируется тема «опасности» российских СМИ, их доминирования и даже простого присутствия в казахстанском медиа-поле.
Опасность в данном случае заключается в том что, риторика против российских СМИ и «кремлёвской пропаганды», получив развитие, в результате перерастает в антироссийскую риторику в общем контексте, а антироссийская риторика, вброшенная в область сколь-нибудь широкого общественного обсуждения, как показывает история, неизбежно перерастает в антирусскую риторику, суть которой (в контексте нынешних событий), как уже сейчас можно понять по отдельным комментариям, будет заключаться в том, что русское население Казахстана (и без того на протяжении всего периода независимости обвинявшееся казахскими националистами в недостаточном патриотизме и лояльности) будет объявлено «пятой колонной» , лелеющей сепаратистские настроения и готовой по сигналу из Москвы выйти на улицы с триколорами, встречая «вежливых людей», прибывших аннексировать «исконно казахскую землю».
Появление и умножение подобного рода высказываний в публичной плоскости безусловно отрицательно скажется на национальном самочувствии русского населения Казахстана и приведёт к усилению не мифических «сепаратистских», а вполне реальных миграционных настроений.
Причём, стоит заметить, что на данный момент рост темпа миграции среди русских Казахстана сдерживает ряд факторов, среди которых, однако, наиболее весомым для большинства из тех, кто задумывается о переезде, является отсутствие возможности ускоренного получения российского гражданства (такая возможность предоставляется только в рамках программы переселения соотечественников, реальное применение вступившего в силу закона о ускоренной выдаче гражданства носителям русского языка пока также под вопросом), что затрудняет поиск работы и обустройство в России.
Однако, с углублением процесса евразийской интеграции, формированием единого рынка труда и вступлением в силу договора о мобильности пенсионных накоплений этот фактор потеряет свою актуальность: любой казахстанец сможет переехать в Россию и работать там, спокойно дожидаясь, пока пройдут пять лет, после которых он сможет подать заявление на получение гражданства РФ. И при появлении признаков русофобских настроений и усилении ментального дискомфорта можно быть уверенным в том, что многие казахстанские русские, подверженные «чемоданным» настроениям, решатся в итоге «проголосовать ногами».
А учитывая то, что большинство русского населения Казахстана проживает в городах и имеет высшее или среднепрофессиональное образование, можно представить какие последствия это будет иметь для и без того имеющего проблему оттока квалифицированных специалистов Казахстана, - особенно в свете озвученного Нурсултаном Назарбаевым Плана инфраструктурного развития и программы «Светлый путь», совпадающих со второй пятилеткой государственной программы форсированного индустриально-инновационного развития.
Игнорирование подобных тревожных тенденций вряд ли будет дальновидным шагом для казахстанских властей, провозгласивших краеугольным камнем своей политики сохранение стабильности: внутриполитической, экономической и межнациональной. Столь же недальновидным будет и продолжение игнорирования «русского вопроса» в Казахстане, в целом. Пример Украины наглядно показывает, что принцип «где тонко, там и рвётся» вполне применим и к общественно-политическим процессам, и очевидно, что, в условиях нарастающей геополитической нестабильности и рецессии в мировой экономике, напряжение, в том числе и на «тонкие места», будет только нарастать. Также очевидно, что меры по регулировке национальной и языковой политики в виде регулярных и привычных призывов со стороны главы Казахстана к сохранению межнационального согласия и недопущению перегибов являются, по сути, декоративными и не оказывают влияния на общие тенденции в этом вопросе. Этому способствуют и, (как уже было сказано мной в первой части материала) противоречия и нестыковки в Законе о языках, а, в общем и целом, - сам неопределённый «официальный» статус русского языка в Конституции страны, позволяющий заинтересованной части элиты и бюрократического аппарата постепенно сужать сферу его применения, а зачастую и полностью игнорировать. И единственной эффективной мерой, которая позволит если и не закрыть «русский вопрос», то максимально приблизиться к этому, будет лишь изменение конституционного статуса русского языка и, либо возвращение ему прежнего статуса языка межнационального общения, либо придание наравне с казахским статуса государственного.
Сложно сказать, решатся ли на подобную меру казахстанские власти, но одно ясно совершенно точно: с нового года начнётся активная подготовка к президентским выборам (хотя уже сейчас выдвигаются предположения о том, что выборы вновь будут досрочными), и вне зависимости от того, будет ли действующий глава государства выдвигаться ещё на один срок или представит на выборах своего преемника, ему необходимо будет предъявить народу Казахстана чёткую программу внутри- и внешнеполитического курса, дающую ясные очертания того будущего, которое ждёт казахстанцев в ближайшие годы. И думается, что большей части русского и русскоязычного населения Казахстана для поддержания градуса доверия к власти потребуются более осязаемые, чем декларативные призывы к стабильности и согласию, гарантии сохранения их языковых и этнических прав.
