П. Яни, кандидат юридических наук.
В этой статье рассматриваются
следующие аспекты вопроса квалификации
хищений: а) проблемы субъективной оценки
ущерба при расследовании хищений имущества
фирм и б) проблемы, связанные с предметом
хищения при мошенническом завладении так
называемыми безналичными кредитными
средствами.
Говоря о сложностях
установления ущерба от хищений, нельзя не
вспомнить, что при отсутствии в законе
понятия этого преступного деяния ущерб не
всегда указывался в качестве его элемента.
Наличие его зачастую как бы
подразумевалось, поскольку имелось в виду,
что изъятие как таковое влечет причинение
материального вреда. Значение этого
элемента хищения связывалось, главным
образом, с проблемой толкования оценочных
признаков состава этого преступления,
таких, как крупный и особо крупный размер,
значительный ущерб и др. Описание
законодателем последствий хищения
посредством терминов "размер" и "ущерб"
привело к возникновению точки зрения о
необходимости включения в сумму именно
"ущерба" не только стоимости
непосредственно похищенного, нот и, в
частности, упущенной выгоды. Обсуждалось
много иных вопросов определения содержания
категории "ущерб, причиненный хищением".
Хотя не менее важен другой аспект проблемы
ущерба, а именно - возникшие в следственной
практике сложности установления этого
элемента хищения в ряде распространенных в
предпринимательской и банковской
деятельности ситуаций. Вопрос, таким
образом, связан с необходимостью
определения границ субъективной оценки
ущерба при расследовании хищений имущества
фирм.
В оргметодотделе управления по
надзору за расследованием преступлений
Генеральной прокуратуры РФ обсуждалось
уголовное дело о хищении средств
акционерного общества "Нива" (далее - АО
"Нива"). Из материалов дела усматривалось,
что АО "Нива" заключило договор о совместной
деятельности с ТОО "Прибой" (далее - ТОО),
возглавляемым Б. В соответствии с этим
договором на счет ТОО АО "Нива" перечисляло
различные суммы. В частности, в 1993 г. было
перечислено около 60 млн. руб. Эти средства,
"обналиченные" затем Б., возвращались в АО.
В 1994 г. Б. попросил руководство АО "Нива"
перечислить в очередной раз средства не на
счет ТОО - так как, по его словам, эти
средства сразу бы "ушли" на погашение долгов
ТОО, - а на счет индивидуального частного
предприятия (далее - ИЧП), принадлежащего
некоему Т.
Сумма в 300 млн. руб., в два
приема перечисленная на счет ИЧП, была
получена Т. наличными и, по его утверждению,
передана Б., который, однако, получение этих
денег от Т. отрицал. Из материалов дела
усматривалось, что выяснить судьбу денег
после получения их со счета своей фирмы Т.
не представилось возможным.
Одним из
доводов следователя, прекратившего дело,
были следующие соображения: учредители АО
"Нива" требовали прекращения уголовного
дела ввиду того, что не считали себя
понесшими ущерб в результате исчезновения
денег. Таким образом, решение вопроса об
обоснованности решения по делу лежало, так
сказать, в чисто квалификационной
плоскости и не было связано со спором о
необходимости учета мнения пострадавшей
стороны о том, возбуждать или не возбуждать
уголовное преследование.
При
составлении организационно - методическим
отделом заключения по этому казусу
учитывалось, что в материалах дела есть
доказательства признаков хищения:
средства, перечисленные АО "Нива" для
реализации договора, исчезли, т.е.
объективно изъяты из владения вопреки
волеизъявлению собственника, которого
представляет руководитель АО "Нива".
Что же касается установления в этой
ситуации такого признака хищения, как
ущерб, который отрицали акционеры, то
вопрос заключался в том, насколько широки
границы допустимости субъективной оценки
наличия данного признака, т.е. насколько
правоприменитель связан при квалификации
этого состава мнением пострадавшей
стороны.
Следует сказать, что с
появлением в законодательстве родового
определения хищения, раскрываемого в том
числе и посредством такого признака, как
причинение ущерба собственнику или иному
владельцу этого имущества,
правоприменитель, зачастую не знакомый с
изложенными в литературе мнениями на этот
счет, был несколько дезориентирован.
Некоторые прокуроры и следователи
восприняли это положение не просто как
указание законодателя на то, что по каждому
делу о хищении должен быть доказан ущерб,
причиненный изъятием имущества, но и как
необходимость выяснять у пострадавшей
стороны (потерпевшего либо представителя
юридического лица), считает ли та, что ущерб
ей причинен.
При обсуждении
приведенного выше казуса в управлении по
надзору за расследованием преступлений был
сделан вывод, что в данном случае выяснение
мнения пострадавшей от изъятия средств
стороны нельзя расценивать как
обязательное требование. Обосновано такое
заключение тем, что, во-первых, это прямо не
следует из интерпретации термина "ущерб", в
отличие, скажем, от термина "значительный
ущерб", являющегося оценочным, а потому
требующим выяснения мнения на этот счет
пострадавшего (см., например, п. 7
Постановления Пленума Верховного Суда РФ
от 25 апреля 1995 г.).
Во-первых, ущерб -
понятие гражданско - правовое,
характеризующее результат определенного
воздействия на отношения собственности. В
уголовном праве он является только
признаком хищения, влияющим на
квалификацию преступления. Если же
обратиться к положениям гражданского
законодательства, регулирующего вопросы
возмещения ущерба, то нигде не обнаружим
указание на этот негативный результат
чьих-либо действий как на категорию
субъективную. Напротив, использование
данного термина в ст. 15 ГК РФ говорит об
ином: "Под убытками понимаются расходы,
которые лицо, чье право нарушено, произвело
или должно будет произвести для
восстановления нарушенного права, утрата
или повреждение его имущества (реальный
ущерб...)".
Таким образом, ущерб как
основание для его возмещения вполне
объективен. От пострадавшего зависит не
определение того, был или не был причинен
ущерб, а то, желает ли он восстанавливать
свои права гражданско - правовыми
средствами.
Из сказанного следует, что
в большинстве очевидных случаев, как и в
рассматриваемом, для заключения о
причинении изъятием ущерба вовсе не
требуется прямое указание на это владельца
утраченного имущества. В изложенной выше
ситуации ущерб очевиден, поскольку
отсутствие 300 млн. руб. налицо.
Принципиально и то, что указание в
постановлении о прекращении уголовного
дела на отсутствие ущерба от изъятия
средства является лишь неверной трактовкой
существа обращения акционеров. Это
обращение говорит не о том, что ущерба не
причинено, а лишь об отсутствии претензий к
кому-либо, кто может быть причастен к
исчезновению денег. Речь здесь идет о таких
требованиях, которые могут быть
предъявлены путем подачи гражданского иска
в рамках расследования по делу или вне
его.
Поэтому заявление акционеров об
отсутствии претензий, связанных с
исчезновением 300 млн. руб., вовсе не
связывает следственные органы и не
препятствует расследованию обстоятельств
хищения. Субъективная оценка пострадавшего
не должна учитываться при установлении
такого признака хищения, как ущерб.
Если из указанного заявления акционеров
следует, что претензий нет ввиду того, что
ущерб возмещен, то и это может лишь
означать, что похитители - Т., Б., кто-либо из
руководства АО - решили вернуть похищенное
и реализовали свое благое намерение. Однако
сам по себе этот факт не может служить
основанием для непривлечения их к
уголовной ответственности по основаниям
реабилитирующим, поскольку возврат
похищенного не является обстоятельством,
освобождающим от уголовной
ответственности.
Для прекращения дела
о хищении за отсутствием состава
преступления необходимо установление
умысла изъявших средства на их временное
позаимствование и возвращение их
собственнику именно в соответствии с
указанной целью, а не из-за страха перед
возбуждением уголовного дела.
Теперь
рассмотрим, во всех ли случаях похищенное
имущество должно обладать таким признаком,
как вещественность? Как решается вопрос об
этом признаке предмета хищения в случае
посягательства на имущество, находящееся
на банковском счете и ли во вкладе? Кроме
того, поскольку зачастую безналичные
средства похищают в банке, маскируя хищение
кредитным договором, коснемся и вопроса
определения принадлежности денежных
средств, которыми преступно завладевают.
Вопрос о предмете хищения при завладении
безналичными средствами заострен
правоприменительной практикой потому, что
нередко при поступлении похищенных средств
на счет фирмы и при том, что эти средства не
были затем "обналичены", рассматриваемые
действия квалифицируются следственными
органами как покушение на хищение.
Казалось бы, определяя момент окончания
хищения, следует руководствоваться
установленными в правоприменительной
практике и науке уголовного права
критериями для разграничения оконченного
хищения и покушения на него. Первым
является момент выхода имущества из
владения собственника, а вторым - момент, с
которого виновный имел возможность
фактически распорядиться похищенным.
Однако многие работники
правоприменительных органов, в том числе
некоторые члены Верховного Суда, не могут
согласиться с тем, что похищенные указанным
образом безналичные денежные средства
могут находиться в распоряжении виновных
даже не будучи "обналиченными", и, кроме
того, указывают на то, что такие средства не
обладают признаком вещественности. Вот,
мол, когда эти средства превратятся в
наличные, тогда можно будет говорить об
оконченном хищении. Такая позиция привела к
тому, что по ряду уголовных дел действия
похитителей квалифицировались как
покушение на хищение, хотя средства уже
находились на счете фирмы, которой
руководил мошенник, получивший возможность
ими распоряжаться, даже не "обналичивая".
Таким образом, проблема в значительной
степени может быть решена путем обращения к
вопросу об определении предмета хищения
применительно к новым способам
мошенничества. В последние годы система
расчетов, когда деньги используются в
качестве платежного средства, не
"превращаясь" в денежные знаки, стала
представлять немалую сложность для
практики и теории квалификации хищений. Для
решения этой задачи была предпринята
попытка ревизовать то утверждение, что
"предмет хищения всегда материален,
составляет часть материального мира,
обладает признаком вещи".
Следует
сказать, что такая позиция в целом
преобладала в дискуссии о возможности
отнесения к предмету хищения
электроэнергии, информации и т.п. И если
ранее мнение, что "необоснованное
расширительное истолкование органом
правосудия понятия "имущество" как предмета
хищения приводит... к ошибочному применению
закона об ответственности за названное
посягательство...", было связано с понятием
имущества как предмета хищения, то ныне,
будучи легитимировано, понятие хищения
представляет собой образец бланкетной
нормы и требует уяснения путем обращения к
гражданскому законодательству.
Мы
исходили из тех соображений, что согласно
ст. 128 ГК РФ к имуществу относятся и деньги.
Статья 140 ГК, озаглавленная "Деньги",
указывает на рубль как на платежное
средство, одновременно устанавливая, что
платежи на территории Российской Федерации
осуществляются путем наличных и
безналичных расчетов. Таким образом,
систематический подход в анализе указанных
норм заставляет отнести так называемые
безналичные деньги, т.е. денежные средства,
находящиеся на банковских счетах, к
имуществу, а отсюда - и к чужому имуществу,
могущему быть предметом хищения.
Вместе с тем, коррективы в нашу позицию
внесло обсуждение рассматриваемой
проблемы на кафедре уголовного права МГУ, в
ходе которого профессор Е. Суханов дал
заключение о том, что хотя вклад в банк и
безналичные деньги, безусловно, включаются
в понятие имущества, однако формула
"собственник вклада" или "денежные средства
в банковском вкладе" - понятия условные, так
как и вклад, и безналичные деньги являются
правами требования обязательственно -
правового, а не вещно - правового
характера.
Также мы обратили внимание
на то, что ст. 147 УК РСФСР (ст. 159 УК РФ) говорит
о преступности приобретения права на
имущество путем обмана либо
злоупотребления доверием (мошенничество), а
примечание к ст. 144 УК РСФСР (ст. 158 УК РФ)
определяет хищение лишь как изъятие и (или)
обращение чужого имущества в свою или
других лиц пользу и пр. На первый взгляд,
здесь имеется противоречие, поскольку
приобретение права не есть "изъятие" или
"обращение" в свою пользу.
Однако статья
128 ГК РФ содержит формулировку "иное
имущество, в том числе имущественные права",
из которой следует, что обратить в свою
пользу при хищении можно и имущественные
права. Таким образом, противоречие
устраняется.
Профессор Г. Борзенков
предложил следующее поддержанное всеми
участниками обсуждения решение:
расценивать мошенническое завладение
наличными средствами как посягательство на
имущество, а завладение безналичными
средствами как неправомерное завладение
имущественными правами обязательственного
характера.
Следует заметить, что Г.
Борзенков и ранее указывал на особенность
такой формы хищения, как мошенничество, при
которой можно неправомерно завладеть не
только имуществом, но и правом на него, на
что есть указание в законе. В частности, как
преступное завладение правом пользования
жилым помещением он предлагал расценивать
мошенническое завладение
"неприватизированной" квартирой.
А раз
в понятие имущества входят и так называемые
безналичные средства, то при поступлении их
на счет фирмы в результате хищения и при
том, что виновные могли фактически ими
воспользоваться, деяние надлежит
квалифицировать как оконченное хищение.
Кому же в рассматриваемых ситуациях
принадлежит указанное имущество: лицу,
передавшему свои средства в банк по
различного вида договорам, или самому
банку?
Отвечая на этот вопрос, следует,
по нашему мнению, согласиться с трактовкой
Е. Суханова положений Гражданского кодекса,
в соответствии с которой банк, получая
указанные средства, становится их
собственником, а у вкладчика (кредитора)
появляется на эти средства право
требования. Стало быть, мошеннически
завладевая средствами "под прикрытием"
кредитного договора, виновный посягает на
средства банка, которому и причиняется
ущерб.
Отношения собственности составляют основу экономики. Собственность представляет собой одну из важнейших социальных ценностей. Укрепление и развитие различных видов собственности создают возможность экономического процветания общества и обеспечения благосостояния отдельных граждан.
Уголовное законодательство предусмотрело уголовную ответственность за ряд преступлений направленных против собственности, которые вошли в главу 21 УК.
Родовым объектом преступлений против собственности являются отношения собственности, выражающиеся в принадлежащем собственнику праве владения, пользования и распоряжения своим имуществом (ст.209 ГК).
Отношения собственности включают и право законного приобретения имущества (ч.3 ст.212 ГК).
Непосредственным объектом преступлений против собственности является определенная форма собственности, нарушаемая в результате преступного деяния.
Поскольку преступлением признается общественно опасное деяние, то такая опасность возникает в связи с нарушением общественных отношений, установленных в обществе, закрепленных правом и охраняемых уголовно-правовыми нормами. Поэтому объектом преступления всегда служат общественные отношения, нарушаемые общественно опасным деянием.
От объекта преступлений против собственности следует отличать предмет этих пре-ступлений.
Предметом преступлений против собственности являются имущество и, предметы, дающие право на получение имущества, т.е. конкретные вещи, предметы материального мира, флора, фауна, домашние животные и т.д.
Следует иметь в виду, что предметом преступлений против собственности может быть только чужое имущество.
Имущество – это предмет, по поводу которого совершается то или иное преступление против собственности.
При определении предмета важно уяснить, что признается имуществом в правовом смысле. Имуществом признаются различные предметы, имеющие стоимость и не изъятые из гражданского оборота, например деньги, имеющие цену вещи, ценные бумаги.
Имущество делится на движимое и недвижимое (земля, строения, сооружения и т п.) Движимое имущество может быть изъято из владения собственника, а недвижимое имущество не может быть изъято, но может быть уничтожено.
Недвижимое имущество может быть также предметом таких преступлений, как вымогательство, мошенничество.
Преступления против собственности можно разделить на виды по различным основаниям Основное деление преступлений против собственности – на корыстные и некорыстные. К первой категории относятся хищение и некоторые другие преступления, ко второй – преступное уничтожение и повреждение чужого имущества.
Кроме того, можно различать умышленные преступления против собственности (их большинство) и преступления, совершаемые по неосторожности. Так, все виды корыстных преступлений совершаются умышленно. По неосторожности может быть совершено уничтожение и повреждение чужого имущества в крупном размере (ст.168 УК).
Хищение является наиболее распространенным преступлением против собственности. В примечании 1 к ст.158 УК указывается, что "под хищением в статьях настоящего Кодекса понимаются совершенные с корыстной целью противоправные безвозмездное изъятие и (или) обращение чужого имущества в пользу виновного или других лиц, причинившие ущерб собственнику или иному владельцу этого имущества".
Необходимыми признаками хищения с объективной стороны являются безвозмездное изъятие или обращение чужого имущества в свою пользу или пользу других лиц. При этом обязательно причиняется реальный материальный ущерб собственнику или законному владельцу имущества.
С субъективной стороны для хищения необходимо наличие корыстной цели.
Виды хищения в основном различаются по объективной стороне преступления, по способу посягательства на чужое имущество. Действующее уголовное законодательство Российской Федерации различает следующие виды хищений, кража (ст.158), мошенничество (ст.159), присвоение или растрата (ст.160), грабеж (ст.161), разбой (ст.162).
Кроме того, УК РФ по предмету выделяет хищение предметов, имеющих особую ценность (ст.164).
В ст.158 УК кража определена как тайное хищение чужого имущества.
С объективной стороны кража характеризуется изъятием чужого имущества из законного владения. Виновный помимо воли законного владельца (чаще собственника) самовольно завладевает чужим имуществом. Это изъятие, т.е. перемещение предметов кражи, осуществляется тайно.
Под тайным изъятием понимается в первую очередь действие, тайное для потерпевшего, например квартирная кража в отсутствие хозяев или карманная кража в толпе, транспортном средстве и т.п., когда потерпевший не осознает, что у него похитили бумажник, кошелек, деньги из разрезанной сумочки и т.п. Также тайным признается похищение ценностей у спящего лица, находящегося в состоянии сильного опьянения, лица, находящегося в бессознательном состоянии.
Однако бывают случаи, когда совершение кражи происходит незаметно для потерпевшего, но очевидно для окружающих. В этих случаях, если виновный сознает, что какие-либо лица видят совершаемое им хищение, изъятие имущества следует считать открытым.
Если же виновный не осознает, что за ним наблюдают, и полагает, что совершает тайное похищение имущества, его действия должны юридически оцениваться как тайные.
Для кражи характерно, что имущество переходит во владение виновного тайно, т.е. неосознанно для потерпевшего или других лиц.
Кража признается оконченным преступлением после завершения изъятия имущества. При этом не имеет значения, что виновный не успел распорядиться имуществом.
Покушением на кражу признается попытка совершить тайное хищение. Например, вор был задержан сразу после проникновения в квартиру, не успев взять ни одной вещи. Также покушением на кражу будет признано тайное изъятие из кармана потерпевшего толстого письма вместо ожидаемого вором бумажника.
Кражу следует отличать от присвоения находки, которое в соответствии с УК не влечет уголовной ответственности.
Субъектом кражи может быть любое вменяемое лицо, достигшее 14-летнего возраста.
С субъективной стороны кража совершается с прямым умыслом и корыстной целью. Сознанием субъекта должны охватываться следующие моменты:1) имущество является чужим; 2) лицо не имеет права распоряжаться этим имуществом, 3) имущество изымается против воли собственника; 4) изъятие происходит тайно.
Корыстная цель означает, что субъект намерен распорядиться похищенным имуществом как своим собственным.
Квалифицированные виды кражи предусмотрены ч.2 ст.158 УК. Это совершение кражи: а) группой лиц по предварительному сговору; б) с незаконным проникновением в помещение либо иное хранилище; в) с причинением значительного ущерба гражданину; г) из одежды, сумки или другой ручной клади, находившихся при потерпевшем.
Более опасной законодатель признает кражу, совершенную с незаконным проникновением в жилище либо в крупном размере.
Наиболее опасной признается кража, совершенная: а) организованной группой; б) в особо крупном размере.
В отличие от кражи, являющейся ненасильственным видом хищения, грабеж находится на стыке ненасильственного и насильственного хищения, поскольку этим преступлением охватываются составы грабежа без насилия и с насилием.
В ст.161 УК РФ грабеж определен как "открытое хищение чужого имущества".
Объективная сторона грабежа заключается в открытом изъятии чужого имущества из чужого владения. Изъятие заключается в самовольном перемещении чужого имущества из места нахождения, в том числе хранилища, и завладение им. Такое изъятие в отличие от кражи совершается открыто, т.е. очевидно для потерпевшего или других лиц, присутствующих на месте преступления и осознающих, что на их глазах совершается хищение имущества.
Способы и формы грабежа бывают самые разнообразные. Это и наиболее распространенный "рывок", когда субъект вырывает сумочку у женщины, срывает с головы прохожего шапку, хватает с прилавка магазина товар и убегает, и т.п.
Грабежом следует признавать и похищение на глазах прохожих вещей у пьяного, не сознающего, что с ним происходит, а также незаметное для потерпевшего похищение его имущества в транспорте на глазах других пассажиров, которые боятся вмешиваться в происходящее, но сознают, что происходит ограбление.
Открытое похищение имущества является более опасным, чем кража, так как свидетельствует о большей дерзости виновного, о возможности применения насилия в случае оказания противодействия.
По данным судебной практики, грабеж без насилия значительно чаще, чем кража, перерастает в насильственное преступление. Перерастание кражи в грабеж или даже разбой имеет место в тех случаях, когда похищение имущества, начатое тайно, при появлении собственника (в случаях квартирных краж) или обнаружении преступления другими лицами завершается открыто или даже с применением насилия. В таких случаях преступление следует квалифицировать в зависимости от обстоятельств его завершения как грабеж, насильственный грабеж или разбой.
Грабеж является оконченным с момента открытого изъятия имущества и завладения им.
Субъектом грабежа является вменяемое лицо, достигшее 14-летнего возраста.
Субъективная сторона преступления характеризуется прямым умыслом и корыстной целью. В содержание умысла входит сознание, что похищение совершается в условиях очевидности, когда потерпевший или другие лица осознают, что виновный совершает открытое похищение имущества.
К квалифицированным видам относится грабеж, совершенный: а) группой лиц по предварительному сговору; б) утратил силу; в) с незаконным проникновением в жилище, помещение либо иное хранилище; г) с применением насилия, не опасного для жизни или здоровья, либо угрозой применения такого насилия; д) в крупном размере.
К особо квалифицированным видам относится грабеж, совершенный: а) организованной группой; б) в крупном размере.
Разбой (ст.162 УК) является самым опасным преступлением из группы хищений.
Объектом разбоя являются не только отношения собственности, но и личность. Поэтому разбой является двухобъектным преступлением. Основным объектом при разбое выступают отношения собственности, а в качестве дополнительного объекта – здоровье личности. В ст.162 УК РФ разбой определен как "нападение в целях хищения чужого имущества, совершенное с применением насилия, опасного для жизни или здоровья, либо с угрозой применения такого насилия".
С объективной стороны разбой характеризуется следующими признаками:1) нападение, 2) применение насилия, опасного для жизни или здоровья, 3) угроза применить насилие, опасное для жизни или здоровья. Таким образом, применение физического или психического насилия при разбое является обязательным элементом состава преступления.
Нападение – это внезапный для потерпевшего акт агрессии. Нападение при разбое всегда связано с насилием физическим или психическим. Нападение может носить как открытый характер (в прошлом законодательстве разбой определялся как открытое нападение), так и скрытый (удар сзади тяжелым предметом по голове, выстрел из-за укрытия и т.п.). Особой формой скрытого нападения является применение отравляющих или одурманивающих веществ, представляющих опасность для жизни или здоровья потерпевшего, например, клофелина.
Насилием следует признавать противоправное воздействие на организм потерпевшего, совершенное против его воли. Поэтому насилием будет и воздействие на внешние покровы тела человека, и на его внутренние органы, и на его психику.
Насилием, опасным для жизни или здоровья, является такое воздействие на организм потерпевшего, которое привело или могло привести к причинению смерти или расстройству его здоровья любой тяжести. Поэтому причинение легкого вреда здоровью при применении насилия достаточно для признания разбоя.
Угроза при разбое может быть выражена словесно ("убью!", "зарежу!", "выколю глаза!", "изувечу!" и т.п.) или в действиях, вызывающих опасение за жизнь и здоровье (захват шеи руками, накидывание петли на шею, демонстрация приемов восточных единоборств, показ сосуда с кислотой, способной вызвать обезображение лица, и т.п.).
Угроза при разбое должна носить реальный характер. Потерпевший должен осознавать, что угроза немедленно может быть приведена в исполнение.
Применение оружия или предметов, используемых в качестве оружия, всегда должно рассматриваться как насилие, опасное для жизни или здоровья, или угроза таким насилием.
Отличие разбоя от насильственного грабежа заключается в степени и характере насилия. При грабеже насилие не опасно для жизни или здоровья. При разбое насилие более интенсивное, представляющее опасность для жизни или здоровья.
Поскольку жизнь и здоровье человека являются более значимой ценностью, чем имущество, разбой признается оконченным с момента нападения и применения насилия или угрозы независимо от того, удалось преступнику завладеть имуществом или нет. Этим разбой отличается от всех других видов хищений.
Нельзя согласиться с распространенным мнением, что разбой имеет формальный состав преступления. Применение физического или психического насилия, опасного для жизни или здоровья потерпевшего, является обязательным конструктивным признаком состава разбоя, поэтому законодатель сознательно переносит окончание этого преступления на его начало, не дожидаясь наступления общественно опасных последствий. Такой состав принято считать усеченным.
Субъектом разбоя является вменяемое лицо, достигшее 14-летнего возраста. За последние годы число несовершеннолетних правонарушителей, совершающих разбойные нападения, увеличилось. Особенно настораживает, что в разбоях начинают принимать участие и девочки.
Субъективная сторона разбоя заключается в прямом умысле и корыстной цели. В содержание умысла входит сознание, что применяется насилие, опасное для жизни или здоровья потерпевшего, или осуществляется угроза применить такое насилие.
Субъект имеет цель завладеть чужим имуществом немедленно для личного обогащения. Умысел на завладение чужим имуществом должен возникнуть до применения к потерпевшему насилия, опасного для жизни или здоровья.
Специфическим для разбоя квалифицирующим обстоятельством, предусмотренным ч.2 ст.162, помимо группы по предварительному сговору, является применение оружия или предметов, используемых в качестве оружия (ч.2 ст.162).
Оружием являются предметы, специально предназначенные для поражения живой цели. Оружие может быть огнестрельным и холодным, фабричного изготовления или само-дельным. К оружию следует отнести и взрывные устройства.
Предметами, используемыми в качестве оружия, могут быть различные орудия хозяйственного, производственного, бытового назначения, которыми можно причинить вред здоровью или смерть, например топоры, вилы, молотки, хозяйственные ножи и т.п. Так, финский нож относится к категории холодного оружия, а ножи для разделки мяса или резки сыра – нет, хотя они имеют длину лезвия большую, чем у финского ножа.
Применение оружия или предметов, используемых в качестве оружия, представляет повышенную опасность ввиду возможности причинения серьезного физического вреда здоровью и значительно большего воздействия на психику потерпевшего при угрозе, а также свидетельствует о большей опасности личности преступника.
Применение оружия или предметов, используемых в качестве оружия, означает показ их потерпевшему при угрозе, нанесение или попытку нанесения телесного повреждения при физическом насилии. Наличие у виновного при разбойном нападении оружия, которое он не демонстрировал и которым он не угрожал, не дает основания квалифицировать преступление по ч.2 ст.162 УК.
В практике имелись случаи, когда лица, совершавшие разбой, угрожали макетами оружия или предметами, имитирующими оружие, например зажигалкой в форме пистолета, и т.п.
Поскольку в судебной практике возникали трудности при квалификации подобных действий, Пленум Верховного Суда РСФСР в постановлении от 22 марта 1966 г. в редакции от 23 декабря 1970 г. указал, что, если виновный угрожал заведомо негодным оружием или имитацией оружия (например, макетом пистолета, игрушечным кинжалом и т.д.), не намереваясь использовать эти предметы для причинения телесных повреждений, опасных для жизни или здоровья, его действия следует квалифицировать как разбой без отягчающих обстоятельств. Это указание имеет принципиальный характер и не потеряло своего значения и в настоящее время.
Применение предметов, имитирующих оружие, или негодного оружия не может причинить реальный физический вред (смерь или серьезный вред здоровью). Однако потерпевший обоснованно воспринимает такие действия как угрозу смертью или причинением тяжкого вреда здоровью, на что и рассчитывает преступник. Поэтому есть все объективные и субъективные основания рассматривать такое деяние как разбой, но не связанный с применением оружия.
Если, угрожая незаряженным и сломанным ружьем или пистолетом, субъект в дальнейшем использует эти предметы для нанесения ударов и причинения физического вреда здоровью, деяние следует, квалифицировать как разбой, совершенный с применением предметов, используемых в качестве оружия.
Такое определение Пленума Верховного Суда РФ вызывает недоумение у практических работников, так как оружие при разбое применяется в целях облегчения изъятия чужого имущества, а не как предмет для причинения вреда здоровью и думается, что нужно в таких случаях исходить из восприятия потерпевшего опасности такого оружия.
В ч.3 ст.162 УК предусматривается ответственность за разбой совершенный с незаконным проникновением в жилище, помещение либо иное хранилище или в крупном размере.
Часть четвертая предусматривает ответственность за разбой, совершенный: а) органи-зованной группой; б) в целях завладения имуществом в особо крупном размере; в) с причи-нением тяжкого вреда здоровью потерпевшего.
Кража, грабеж и разбой относятся к хищению. Их отличие друг от друга заключается в способах хищения. Кража является тайным хищением чужого имущества. Грабеж – открытым хищением. Разбой – открытым хищением с применением насилия, опасного для жизни или здоровья или с угрозой применения такого насилия.
Значительный ущерб гражданину по всем преступлениям против собственности определяется с учетом его имущественного положения, но не может составлять менее дух тысяч пятьсот рублей. Крупным размером признается стоимость имущества, превышающая двести пятьдесят тысяч рублей, а особо крупным – один миллион рублей.
Анализируются положения современного уголовного законодательства в части определения признаков тайного хищения собственности (кражи); дается обзор трудов российских правоведов, касающихся основных проблем, возникающих при определении уголовной ответственности за кражу.
Ключевые слова: кража, уголовная ответственность, хищение, преступления против собственности.
Кража является одним из древнейших преступлений: уже в законах Ману проводилось разграничение между тайным и открытым хищением чужой собственности и предусматривалось ужесточение санкций при рецидиве преступления . Тайность хищения как элемент объективной стороны кражи прослеживается и в Судебнике 1497 г., который предусматривал более строгое отношение именно к скрытому, тайному способу осуществления хищения, что определяется моральными и социальными отношениями того времени . В советский период долгое время превалировал классовый подход, обеспечивающий более строгое наказание за хищения социалистической, государственной собственности. В настоящее время Уголовным кодексом РФ (УК РФ) в разделе «Преступления против собственности» в ст. 158 зафиксирован состав преступления «Кража» . В России это самое распространенное преступление: 45,7 % в 2015 г. составляли именно кражи, и число зарегистрированных краж ввиду сложной экономической обстановки обнаруживает тенденцию к росту . Пути решения отдельных сложных вопросов, касающихся правоприменения нормы о краже, изложены в Постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 27 декабря 2002 г. № 29 «О судебной практике по делам о краже, грабеже и разбое» , однако ряд моментов продолжает оставаться дискуссионным и вызывает полемику среди ученых и практиков.
Объектом кражи выступают отношения собственности. Несмотря на то что, в соответствии с Конституцией РФ, все формы собственности подлежат равной защите, не все авторы считают, что отражение этого положения в уголовном законодательстве справедливо. И. С. Пантюшин отмечает: «Предприниматели, бизнесмены и государство имеют значительно больше возможностей по сбережению и защите своего имущества и имущественных прав и интересов, чем обычные граждане в этой связи. Мы считаем, что личная собственность (имущество граждан) должна иметь приоритет в уголовно-правовой защите и охране» . Целесообразно согласиться с такой точкой зрения.
Предметом кражи выступает конкретное имущество, имеющее материальные, экономические и юридические признаки. Однако относительно предмета кражи имеется ряд спорных вопросов, вытекающих, как представляется, из различного понимания сущности данных признаков. Н. Н. Базентинова затрагивает проблему возможности кражи недвижимого имущества и приходит к выводу, что земельный участок также может являться предметом кражи, так как изъятие, по мнению исследователя, осуществляется в двух способах — физическом (фактическое изъятие) или юридическом (обращение в собственность) .
B. М. Семенов также указывает на следующие спорные проблемы, касающиеся предмета кражи: во-первых, считать ли таковым материальные субстанции вроде электроэнергии и газа, во-вторых, можно ли отнести к предмету кражи информацию? При этом сам исследователь положительно отвечает на оба вопроса . Сложным также является уголовно-правовая квалификация деяния, в ходе которого происходит изъятие уже украденного имущества. Например, В. А. Владимиров считает, что содеянное должно признаваться кражей . Иная точка зрения представлена в работе С. А. Елисеева, который считает, что здесь преступление против собственности отсутствует, так как отношениям собственности был причинен ущерб при первой краже, и если второй похититель не знает о происхождении изымаемого имущества, то его действия подлежат оценке как покушение на кражу .
Объективная сторона кражи формируется четырьмя признаками:
- общественно опасным деянием (действием) — хищением;
- общественно опасными последствиями в виде имущественного ущерба;
- причинно-следственной связью между хищением и наступившим у потерпевшего имущественным ущербом;
- тайным способом совершения хищения.
Наибольшую сложность при квалификации кражи и соответственно исследовательский и практический интерес вызывает признак тайного способа хищения. Он характеризуется со стороны объективного и субъективного критерия. Объективный критерий характеризует отношение к совершаемому изъятию имущества со стороны собственника, владельца либо другого постороннего лица, которое выражается в том, что указанные лица не сознают акта противоправного изъятия имущества. На практике можно выделить четыре возможных варианта такой ситуации:
а) на месте преступления вообще больше никого нет, кроме вора (это случается наиболее часто);
б) указанные лица не замечают акта изъятия (если он производится профессионально);
в) указанные лица замечают физический акт изъятия, но не сознают его противоправности;
г) сам потерпевший не осознает противоправности изъятия у него имущества вследствие психологического воздействия на него виновным.
Субъективный критерий характеризует отношение самого похитителя к возможности осознания другими лицами акта противоправного изъятия, и оно очень простое: похититель убежден, что факт противоправного изъятия никто не сознает. Хищение является тайным, когда налицо оба критерия или только субъективный .
Субъект кражи — общий, ответственность наступает с 14 лет. Субъективная сторона кражи заключается в прямом умысле и корыстной цели. Последнее обстоятельство также вызывает споры у правоведов, обусловленные, как представляется, различием в понимании корысти в общем морально-нравственном и уголовно-правовом понимании.
Обычной в этом плане иллюстрацией расхождения стало упоминание персонажа фильма «Берегись автомобиля» Юрия Деточкина, который похищал автомобили, приобретенные их владельцами на нечестно заработанные деньги, продавал их, чтобы затем передать вырученные суммы в детские дома. В практике правоприменения корыстные мотивы исключаются, когда, во-первых, виновный не имеет намерения обратить предмет кражи в свою пользу или пользу других лиц «насовсем», во-вторых, когда чужим имуществом завладевают в связи с предполагаемым правом на него .
Довольно сложным вопросом является отграничение отношений собственности, регулируемых различными отраслями права. В частности интерес представляет разграничение находки и кражи. Например, В. Хилюта, анализируя различные подходы к пониманию брошенной и оставленной вещи, сопоставляя действия и мотивы нашедшего, приходит к выводу, что «предметом хищения не может являться найденное, брошенное, случайно оказавшееся у лица имущество; присвоение оставленных вещей должно образовывать хищение чужого имущества. Хищение потерянных, забытых вещей будет иметь место (помимо, конечно же, всех признаков самого хищения) при наличии двух альтернативных условий:
а) присваиваемое имущество должно находиться во владении собственника, и этот собственник (владелец) точно знает, где находится его забытое, потерянное имущество;
б) виновное лицо при присвоении вещи достоверно знает, кому принадлежит присваиваемое имущество (или имеет разумное основание полагать, где находится владелец вещи и что он может за ней вернуться)» .
Таким образом, можно прийти к выводу, что сложности квалификации и, соответственно, наступления уголовной ответственности за деяния, предусмотренные нормами о краже, связываются с объективными противоречиями в понимании таких понятий, как «хищение», «тайное хищение», «корысть». Данные противоречия могут быть сняты, во-первых, за счет внесения в уголовный закон корректировок, исключающих двоякое толкование, а во-вторых — за счет тщательного выявления обстоятельств дела, имеющих значение для квалификации.
Список литературы
1. Базентинова, Н. Н. Земельный участок как предмет кражи / Н. Н. Базентинова // Рос. юрид. журн. — 2006. — № 3. — С. 162—165.
2. Владимиров, В. А. Квалификация похищений личного имущества / В. А. Владимиров. — М., 1974. — 450 с. 80
3. Елисеев, С. А. «Хищение похищенного»: проблемы квалификации / С. А. Елисеев // Уголов. право. — 2008. — № 1. — С. 45 — 49.
4. История государства и права Древнего Востока и античного мира: учеб. пособие / под общ. ред. Е. В. Суверова. — Барнаул, 2015. — 116 с.
5. Кравцов, Р. В. К вопросу о признаках состава кражи чужого имущества / Р. В. Кравцов, B. И. Кузнецов // Сиб. юрид. вестн. — 2015. — № 4. — С. 82 — 89.
6. Михайлова, А. Меньше денег — больше краж [Электронный ресурс] // РБК-газета. — URL: http://www.rbc.ru/newspaper/2016/01/13/56bc84939a794713b417138a (дата обращения: 01.02.2016).
7. Пантюшин, И. С. Предложения по оптимизации уголовной ответственности за кражу / И. С. Пантюшин // Вестн. Тамбов. гос. ун-та. — 2009. — № 8 (76). — С. 417 — 419.
8. Пантюшин, И. С. Цель кражи / И. С. Пантюшин // О-во и право. — 2009. — № 1. — C. 187—189.
9. Рожнов, А. А. Кража (татьба) по Судебнику 1497 года / А. А. Рожнов // О-во и право. — 2011. — № 4. — С. 39 — 42.
10. Семенов, В. М. Социальные, уголовно-правовые и криминологические основы борьбы с кражами: автореф. дис. ... д-ра юрид. наук / В. М. Семенов. — М., 2006. — 56 с.
11. Хилюта, В. Присвоение потерянных и забытых вещей / В. Хилюта // Уголов. право. — 2010. — № 1. — С. 45 — 48.
Библиографическое описание: Бородина, И. П. Проблемы уголовной ответственности за кражу / И. П. Бородина // Вестник Челябинского государственного университета. Серия: Право. — 2016. — Т. 1, вып. 2. — С. 78 — 81.
Е.С. Киселёва,
магистрант
Прошло уже более 10 лет с момента введения в действие Уголовного кодекса РФ, который
закрепил экономические, политические и социальные изменения, произошедшие в стране.
Как и любой закон переходного периода, он создавался в условиях острой необходимости,
поэтому многие нормы оказались далеки от совершенства, в т.ч. и ст. 158, устанавливающая
ответственность за кражу. С тех пор она несколько раз подвергалась изменениям, менялись
квалифицирующие признаки: отменялись старые, вводились новые. Однако осталось еще
очень много проблем, в частности связанных с применением квалифицирующих признаков,
базирующихся на размере причиненного преступлением ущерба.
Статья 158 УК РФ содержит несколько квалифицирующих признаков, отражающих раз-
мер причиненного ущерба. Это кража с причинением значительного ущерба гражданину
(п. «в» ч. 2 ст. 158), кража в крупном размере (п. «в» ч. 3 ст. 158) и кража в особо крупном
размере (п. «б» ч. 4 ст. 158).
На первый взгляд может показаться, что система этих признаков довольно логична.
Однако невозможно не заметить, что квалифицирующий признак «кража с причинением
значительного ущерба гражданину» выпадает из общей системы признаков, указывающих
на размер похищенного.
Следовательно, в них отсутствует единый критерий выделения, что мешает структуриро-
вать данные признаки в стройную систему. Вопрос о том, как наилучшим образом согласовать
указанные квалифицирующие признаки, активно обсуждается в юридической литературе. В
основном преобладают два мнения. Одни авторы предлагают заменить квалифицирующий
признак «кража с причинением значительного ущерба гражданину» на «кража, совершенная
в значительном размере»1. Согласно другой точке зрения критерием общественной опас-
ности совершенного преступления должно стать такое понятие, как ущерб, который, в свою
очередь, должен подразделяться на значительный, крупный и особо крупный2. Однако, по
нашему мнению, обе эти точки зрения страдают одним недостатком: все три признака авто-
рами воспринимаются как целостная система. Анализ и сравнение критериев, по которым
происходит признание преступления причинившим значительный ущерб или совершенным
в крупном или особо крупном размере, приводит нас к выводу, что эти признаки схожи лишь
внешне, но имеют разную природу.
тельным необходимо учитывать имущественное положение потерпевшего, заработную плату,
наличие иждивенцев, стоимость похищенного, его значимость для потерпевшего и т.д.3 В то же
время не может быть признан значительным ущерб, составивший менее 2 500 руб. Некоторые
«уголовная ответственность преступников ставится в прямую зависимость от обстоятельств,
характеризующих потерпевшего. Но они, как правило, неизвестны преступнику»4. В связи с
этим нельзя не согласиться с мнением, что при определении значительности ущерба необхо-
димо руководствоваться не только объективными критериями, но и субъективными, прежде
всего осознанием преступником значительного размера причиненного ущерба. Таким образом,
понятие «значительный ущерб» является оценочно-конкрет ным5. Это означает, что признание
причиненного ущерба значительным зависит как от субъективных факторов, включающих
умысел виновного на совершение кражи в размере, превышающем сумму в 2 500 руб., а так-
же осознание им значительности причиненного ущерба для собственника имущества, так и
от объективных - размера реально причиненного преступлением ущерба. Также далеко не
последнее место занимают субъективная оценка потерпевшим причиненного ему ущерба и
иные объективные факторы (заработная плата, наличие иждивенцев и т.д.).
Совсем иная ситуация складывается с признанием кражи, совершенной в крупном либо
особо крупном размерах. Здесь все четко регламентировано законодательной формулиров-
кой: установлены конкретные минимальные суммы и отсутствуют какие-либо сопутствующие
условия. Такая формулировка позволяет избежать многих проблем при квалификации.
Таким образом, изложенное свидетельствует об отсутствии в законодательстве единоо-
бразного подхода к выделению квалифицирующих признаков, базирующихся на размере
причиненного ущерба. Следовательно, данные признаки нельзя рассматривать как одно-
родные и нет необходимости пытаться привести их к «единому знаменателю». Законодатель
сформулировал свой подход к данному вопросу достаточно четко, отразив эти признаки
именно таким образом и тем самым показав, что они не равнозначны.
В то же время при применении квалифицирующего признака «кража с причинением
значительного ущерба гражданину» возникает и другая, не менее существенная проблема.
Несмотря на то, что за годы действия УК РФ 1996 г. законодатель предпринял несколько
попыток усовершенствования ст. 158, законодательная формулировка остается весьма
далекой от совершенства. Это очевидно, даже если не затрагивать упомянутую проблему
соотнесения данного признака с кражей в крупном и особо крупном размерах.
Квалифицирующий признак «кража с причинением значительного ущерба» распро-
страняется на очень ограниченный круг лиц, в отношении которых может быть совершено
данное преступление. В отличие от ст. 144 УК РСФСР 1960 г. (в ред. Федерального закона от
1 июля 1994 г. № 10-ФЗ)6, в их число не включаются случаи похищения государственного и
муниципального имущества. Такое положение не может быть признано удовлетворительным,
т.к. не соответствует конституционному принципу равной охраны всех форм собственности.
Помимо этого из числа потерпевших исключены юридические лица, а также, если следовать
букве закона, граждане иностранных государств и лица без гражданства, что создает до-
полнительные трудности при квалификации. Зачастую правоприменители толкуют данную
норму расширительно, применяя ее в отношении иностранных граждан и лиц без граждан-
ства. Однако такое толкование по сути есть применение уголовного закона по аналогии,
что является прямым нарушением ч. 2 ст. 3 УК РФ.
К сожалению, Пленум Верховного Суда РФ не обратил должного внимания на эту про-
блему, и в постановлении от 27 декабря 2002 г. № 29 «О судебной практике по делам о
краже, грабеже и разбое» отсутствует разъяснение, как поступать в случае, если кража на
сумму более 2 500 руб. совершена в отношении лица, принадлежащего к одной из указан-
В связи с этим в юридической литературе высказываются различные предложения: от
замены формулировки «причинение значительного ущерба гражданину» на «причинение зна-
чительного ущерба потерпевшему»7 до полной отмены данного квалифицирующего признака8.
По нашему мнению, для ликвидации разрыва в охране различных форм собственности вовсе
не обязательно предпринимать такие радикальные меры, как отмена упомянутого квалифи-
цирующего признака, т.к. это создаст серьезные проблемы на практике при квалификации:
разрыв между простой кражей и кражей в крупном размере огромен. Такое решение проблемы,
следовательно, связано с массой дополнительных трудностей. Нам представляется более вер-
ным мнение тех ученых, которые считают, что наилучшим выходом из создавшейся ситуации
было бы изменение законодательной формулировки «кража с причинением значительного
ущерба гражданину» на «кража с причинением значительного ущерба потерпевшему».
Таким образом, несмотря на многочисленные попытки совершенствования уголовного
законодательства, остается все еще масса нерешенных проблем с его применением. Это
очень хорошо видно на примере квалифицирующих признаков кражи, базирующихся на
размере причиненного ущерба.
Рассмотрим ошибки и сложные вопросы в квалификации хищений по блокам.
1. Ошибки и проблемы отграничения хищений от непреступного поведения.
Практически во всех случаях при квалификации хищений правоприменительным органам приходится подсчитывать материальный ущерб, который был причинён собственнику или иному владельцу имущества в результате совершения преступления, так как в большинстве случаев от этого будет зависеть квалификация. Прежде всего, это обстоятельство учитывается при отграничении мелкого хищения от кражи, мошенничества, присвоения или растраты.
2. Ошибки и проблемы квалификации хищений, связанные с особенностями предмета преступления.
Анализ уголовных дел, а также опрос работников правоохранительных органов свидетельствуют о том, что практика квалификации хищений св язана с определёнными трудностями в определении предмета преступления. Предмет преступления является необходимыми признаком любого хищения, и, нередко выступают в качестве основного критерия позволяющего отграничить хищение от смежных составов преступлений.
Совершая хищение, виновный причиняет социально опасный вред отношениям собственности. При этом непосредственному преступному воздействию подвергаются определённые предметы материального мира - имущество.
К имуществу ГК РФ относит вещи, включая деньги и ценные бумаги, иное имущество, в том числе имущественные права (ст.128). Однако, как утверждает начальник отдела УБЭП МВД Республики Башкортостан Исмагилов Р., «наивным было бы предполагать, что предметом хищений является всякое имущество, все виды объектов имущественных гражданских прав, перечисленные в ст.128 ГК РФ». Конкретные виды имущества, которые могут быть предметом хищений, Уголовный кодекс не выделяет. Вместе с тем, основываясь на логическом толковании закона и сложившейся практике, совершенно ясно какого рода имущество законодатель имеет в виду.
Чтобы не допустить ошибки в квалификации необходимо помнить, что не являются предметом хищения природные ресурсы, а также предметы, в которые не вложен труд человека (т.е. лес, дикие животные и рыба в естественном состоянии и др.). Так, в случае незаконной добычи рыбы содеянное может быть квалифицировано по ст.256 УК РФ «Незаконная добыча водных животных и растений». Разумеется, если рыба выращена в искусственном водоеме, то её незаконная добыча должна расцениваться как хищение. Это обусловлено признанием такой рыбы предметом хищения, поскольку в ней уже содержится овеществленный человеческий труд.
Предметом хищения может быть только чужое имущество. Этот признак отражает юридическую характеристику имущества. Чужим признается имущество, не находящееся в собственности или законном владении виновного. См.: п.1 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 25 апреля 1995 г. N 5 "О некоторых вопросах применения судами законодательства об ответственности за преступления против собственности»
Например, если лицо тайно изымает своё собственное имущество, находящееся, скажем, в неправомерном владении третьего лица, состав хищения отсутствует. При достаточных к тому условиях содеянное может быть расценено как преступление против конституционных прав и свобод человека и гражданина, либо самоуправство.
Приведем пример. В полицию обратилась гражданка Сысуева с просьбой возбудить в отношении ее мужа уголовное дело о краже. Супруг к тому моменту не жил с ней уже полгода, но продолжал уносить из дома вещи, нажитые супругами совместно за 20 лет, и пропивать их. Однако следственные органы отказались возбуждать в отношении Сысуева уголовное дело. Почему?
Согласно ст.256 ГК, имущество, нажитое супругами во время брака, является их совместной собственностью, если договором между ними не установлен иной режим этого имущества.
Следовательно, ни для кого из супругов их имущество не является «чужим» (пока оно не разделено судом), и обвинить Сысуева в хищении нельзя.
Также не стоит забывать и того, что хищения в УК РФ закреплены не только в главе 21 именуемой «Преступления против собственности», но и в других главах УК РФ. Так, специальные составы преступлений предусмотрены законодателем при хищении имущества, изъятого из гражданского оборота или ограниченного в таком обороте (радиоактивные материалы, оружие, боеприпасы, взрывные устройства, взрывчатые вещества, наркотические средства, психотропные вещества).
3. Ошибки и проблемы связанные с определением момента окончания хищений.
При квалификации хищений в следственной практике по-прежнему встречаются затруднения с определением момента окончания преступления.
Как указывает Верховный Суд РФ, хищение (за исключением разбоя) признаётся оконченным, когда виновный изъял чужое имущество и получил реальную возможность распорядиться или пользоваться им по своему усмотрению.
Для оконченного хищения не требуется, чтобы виновный фактически воспользовался вещью или извлёк из неё выгоду. Важно, что он получил такую возможность, завладев вещью.
В данном случае проблемы в квалификации в основном связаны с ситуацией, когда преступник незаконно проникает в помещение, хранилище или жилище с целью совершения хищения, либо когда хищение совершается с охраняемой территории.
В этом случае большое значение для определения момента окончания хищения имеют фактические обстоятельства, указывающие на появление у виновного возможности реально распоряжаться похищенным.
То есть, если виновный при выходе из жилища, помещения, хранилища или охраняемой территории был замечен посторонними лицами или хозяевами дома, бросил похищенные вещи и скрылся, такие действия следует квалифицировать как покушение на хищение.
Исключение из указанного выше правила, если потребительские свойства имущества позволяют использовать его без выноса из жилища (например, спиртные напитки, продукты питания), и именно такой вариант распоряжения похищенным охватывается умыслом виновного.
В судебной практике наблюдается немало ошибок в квалификации при определении момента окончания хищения.
Так, например, «Мещанским межмуниципальным районным судом Центрального административного округа г. Москвы Желан признан виновным в совершении оконченного хищения. Будучи ранее судимым за совершение кражи, Желан 18 декабря 2012 года около 17 часов в состоянии алкогольного опьянения тайно похитил из секции универмага «Детский мир» рулон фотообоев стоимостью 146 455 руб. Выйдя за пределы секции, был задержан с похищенным сотрудниками полиции.
Правильно установив фактические обстоятельства дела, районный суд дал им неверную юридическую оценку.
Из материалов дела видно, что, похитив рулон фотообоев, Желан вышел из секции универмага, и был задержан сотрудниками милиции на четвёртом этаже у лестницы.
Хотя Желан преступным путем завладел рулоном фотообоев, однако фактически распорядиться чужим имуществом реальной возможности у него не было. Он не осознавал того, что в момент совершения преступления за его действиями наблюдал сотрудник милиции, проконтролировавший его поведение вплоть до момента задержания. За пределы здания универмага Желан не вышел, даже не покинул 4-го этажа, на котором расположена секция, в которой он совершил преступление. Он был задержан практически сразу после выхода из секции, в связи с чем, предпринять какие-либо действия, направленные на реализацию изъятого имущества, он не мог.
При таких обстоятельствах действия Желана подлежат квалификации как покушение на кражу, поскольку действия Желана были непосредственно направлены на совершение преступления, которое не было доведено до конца по причинам, не зависящим от его воли (задержание сотрудниками полиции).
Сложности в определении времени окончания хищений (а значит и в квалификации) возникают и тогда, когда хищение совершается с предприятия, обеспеченного охраной.
Так, рабочий инструментального завода Сизарев взял в ваккуумном цехе ценную деталь от типографского станка, а поскольку она была громоздкой, Сизарев спрятал её на территории завода, намереваясь впоследствии вынести ее по частям. Однако деталь была обнаружена, а Сизарев - задержан.
Через месяц рабочий того же завода Кузьмин был остановлен охраной при попытке вынести ту же деталь. Она находилась у Кузьмина за пазухой, спрятанная в пакет из-под молока.
Вскоре третий «несун» Головлев попросту перебросил эту деталь через заводской забор, намереваясь затем забрать ее и продать. Но и данная попытка оказалась безуспешной - Головлев сразу же был задержан бдительной охраной.
Были ли завершены (или, говоря на юридическом языке, окончены) перечисленные хищения или имели место только покушения на это преступление?
Очевидно, что ни в одном из упомянутых случаев «несуны» не получили возможности распорядиться имуществом по своему усмотрению. А потому все их действия следует расценивать как покушение, а не оконченное хищение. Учебник уголовного права. Особенная часть./под ред.И.Я.Козаченко. Норма.2008 г.
4. Ошибки и проблемы связанные с отграничением кражи от грабежа и разбоя.
Для правильной квалификации хищения зачастую встаёт необходимость по отграничению кражи от грабежа и разбоя.
Грабёж и разбой - более опасные формы хищения, чем кража, поскольку способы, которыми они совершаются, более общественно опасны. Так, основное отличие состоит в том, что хищение путём грабежа и разбоя предполагает открытый способ завладения чужим имуществом, а при краже виновный действует тайно.
Несмотря на то, что в постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 27 декабря 2002 года «О судебной практике по делам о краже, грабеже и разбое» указаны признаки тайного хищения, в следственной и судебной практике до сих пор возникают затруднения в отграничении тайного и открытого хищения. Так, например, если муж противоправно изымает чужое имущество, а жена при этом, осознавая противоправный характер поведения мужа, не принимает ни каких мер для пресечения хищения, то встаёт вопрос: - Что совершил муж - грабёж или кражу?
В Уголовном Кодексе РФ ответа на данный вопрос мы не найдём. Тогда обратимся к указанному выше постановлению Пленума Верховного Суда РФ. Пункт 4 постановления говорит о том, что если, присутствующее при незаконном изъятии чужого имущества, лицо является близким родственником виновного, и виновный рассчитывает в связи с этим на то, что в ходе изъятия имущества он не встретит противодействия со стороны указанного лица, содеянное следует квалифицировать как кражу чужого имущества.
Таким образом, речь идёт только о близких родственниках. В соответствии с Семейным Кодексом РФ (ст.14) к близким родственникам относятся: родители и дети, дедушки, бабушки, внуки, полнородные и неполнородные братья и сёстры. Супруг (муж или жена) не является близким родственником. На это указывает и анализ примечаний к ст.ст.308, 316 УК РФ. Следовательно, получается, что если муж, в присутствии жены и, пользуясь её «молчанием», совершает хищение, то налицо грабёж.
Однако судебная практика идёт по другому пути. Суды в подобных ситуациях используют определение понятия «близкие родственники», данное в УПК РФ (пп.4 ст.5) не учитывая требования о том, что это определение применяется только к понятиям, данным в УПК РФ. Законодатель в ст.5 УПК РФ расширил перечень близких родственников, указанный в СК РФ, дополнив его супругом, супругой, усыновителем и усыновлённым. Таким образом, в рассмотренном примере наблюдается тайное хищение.
Кроме того, судебная практика не только использует определение понятия «близкие родственники», указанное в УПК РФ, но и существенно его расширяет, приравнивая к близким родственникам жениха, невесту, друзей, лиц, с которыми виновный ранее совершал преступления или отбывал наказание и некоторых других.
Например, Южноуральским городским народным судом Челябинской области Захарищев осужден за грабёж. Он признан виновным в том, что 19 сентября 2011 г. в нетрезвом состоянии вместе со своей знакомой Макеевой пришел в комнату, где ранее бывал с разрешения хозяйки Ляпиной, и похитил стереомагнитолу с четырьмя кассетами на общую сумму около 50 тыс. руб.
Как видно из материалов дела, Макеева является знакомой Захарищева. Договорившись между собой, они пришли в комнату, где раньше бывал Захарищев, с целью распить спиртное и остались там ночевать. Захарищев, увидев под кроватью магнитолу, предложил Макеевой совершить кражу, но она отказалась и впоследствии безразлично отнеслась к его преступным действиям.
Апелляционная инстанция областного суда указала, что действия Захарищева подлежат квалификации за кражу чужого имущества. Определение апелляционной инстанции Свердловского областного суда.
Как видно из этого примера, к близким родственникам была приравнена просто знакомая виновного.
Из курса уголовного права мы хорошо помним правило: «Если хищение чужого имущества началось тайно, но перерастает в открытое, то оно квалифицируется, в конечном итоге, как грабёж или разбой».
Однако и в этом случае необходимо учитывать множество фактических обстоятельств дела.
Например: некий Николаев, с целью совершения кражи личного имущества граждан путём взлома дверных замков, проник в дом гражданки Шустовой, взял деньги в сумме 300 рублей и положил в карман. При выходе был замечен хозяйкой квартиры, у которой спросил: «Вам квартиранты не нужны?» - и бросился бежать, но был задержан соседями.
Органы предварительного следствия и народный суд квалифицировали совершённое им деяние по ст.30, п.«в» ч.2 ст.161 УК РФ как покушение на грабёж с проникновением в жилище.
Такая квалификация, на наш взгляд, является ошибочной. Во-первых, виновный проник в дом тайно. Во-вторых, при выходе из дома, хотя и был замечен хозяйкой дома Шустовой, однако она не видела, что им было похищено, и это понимал преступник. В-третьих, Николаев был убеждён в том, что украденные им деньги потерпевшая не заметила, и побежал, чтобы не быть задержанным.
При таких обстоятельствах следует признать, что Николаев совершил не открытое, а тайное хищение личного имущества, которое следует квалифицировать по ст.30, ч.3 ст.158 УК РФ, как покушение на кражу с незаконным проникновением в жилище.
Также специфическим для грабежа и разбоя признаком является применение насилия, что невозможно при краже.
Например, если виновный при выходе из квартиры, будучи замеченным хозяевами квартиры или посторонними лицами, не бросает похищенное имущество, которое при нём было обнаружено, а применяет насилие в отношении потерпевшего с целью удержания похищенного, то кража в данном случае перерастает в грабёж или разбой, в зависимости от характера применённого насилия. Проблемы в квалификации возникают также и тогда, когда преступник сначала вводит потерпевшему в организм вещество, которое нейтрализует сознание потерпевшего, а затем спокойно похищает его имущество. В подобных ситуациях, опять же, важны обстоятельства совершения данного преступления.
Если вещество было введено в организм потерпевшего против его воли или путём обмана, то деяние следует квалифицировать как грабёж или разбой, в зависимости от свойств и характера вещества. Но, если вещество вводилось в организм потерпевшего по его воле и не использовался при этом обман, то дальнейшее изъятие чужого имущество должно быть квалифицировано как кража.
5. Ошибки и проблемы отграничения кражи от мошенничества.
Не всегда легко отличить и мошенничество от кражи.
Представляется, что предметом кражи может быть только движимое имущество. Исмагилов Р. Объект и предмет кражи.// Законность, №8, 1999 год, с.51. В отличие от кражи, предметом мошенничества может выступать не только движимое имущество, но и недвижимое.
Однако из этого правила есть одно исключение, на которое вполне справедливо обратил внимание профессор Н.Шурухнов. По его мнению, предметом кражи может выступать и недвижимость, при том непременном условии, что её передвижение в пространстве, возможно, осуществить без особых потерь потребительской стоимости и целевого назначения имущества. В качестве иллюстрации такой кражи он приводит пример с хищением многолетних насаждений (плодовых деревьев) с садового участка Шурухнов Н.Г. Расследование краж. Практическое пособие. Юристъ, 2010 год, с.7..
Но, основным отличием кражи от мошенничества всё-таки выступает способ завладения чужим имуществом. Если при краже способ хищения тайный, то при мошенничестве - обман или злоупотребление доверием.
Однако, иногда, при совершении краж, виновный прибегает к обману, вводит в заблуждение собственника или лицо, охраняющее чужое имущество, создаёт отвлекающую ситуацию, а также входит к ним в доверие, после чего облегчает себе доступ к имуществу, завладевает им тайно или открыто.
Здесь происходит, фактически, конкуренция составов преступлений, предусмотренных статьями 158 и ст. 159 УК РФ. Для правильного решения вопроса о квалификации надо помнить, что переход имущества при мошенничестве внешне выглядит, как правомерный акт: виновный не захватывает его, а противоправно получает от собственника или лица, распоряжающегося чужим имуществом, причём последний считает такую передачу имущества правомерной.
Нет мошенничества там, где обман, хотя и имел место, но был использован не как способ завладения имуществом, а лишь в качестве средства получения доступа к ценностям.
Например, некий Сергей, лишившийся в результате несчастного случая обеих рук, совершил кражи из 30 квартир. А действовал он довольно просто, пользуясь тем, что новосёлы своих соседей, как правило, не знают.
Сергей находил подходящие квартиры, и в тот момент, когда их хозяев не было дома, звонил в соседнюю квартиру и просил помочь пробраться «домой», так как потерял ключи, а без рук взломать дверь не так-то просто. Практически все, к кому он обращался за помощью, проникались сочувствием к безрукому «соседу». Своими руками они не только вскрывали дверь, но и выносили от соседей ценные вещи, на которые указывал Сергей, то есть, по сути, совершали кражу.
До определённого времени никто даже и не задумывался над тем, что безрукий «сосед» объяснял перевозку вещей тем, что едет в санаторий и хотел бы взять с собой кое-что. Причина подозрительная, особенно если учесть, что среди этих вещей были телевизоры, ковры, аудио- и видеотехника. Ни в чём незаподозрив бедного калеку, сердобольные соседи грузили чужие вещи в машину, ожидавшую у подъезда.
Данное деяние также следует квалифицировать как кража, т.е. тайное хищение, так как соседи, введённые в заблуждение, не осознавали факт хищения.
На практике путём обмана совершается примерно 13 квартирных краж.
Из проведённого исследования можно сделать ряд выводов:
Во-первых, хищения крайне общественно опасны, что причиняет гражданам, юридическим лицам и государству значительный, прежде всего, материальный ущерб.
Во-вторых, на сегодняшний день в следственной и судебной практике существует множество проблем и ошибок в квалификации этих преступлений.
В нашем исследовании не рассмотрены, например, ошибки и проблемы в квалификации хищений
Ш сопряжённых с уничтожением или повреждением чужого имущества;
Ш связанные с целью посягательства;
Ш связанные с соучастием в хищении и многие другие.
Причины существования проблем и ошибок в квалификации хищений, в том числе краж, достаточно разнообразны. К основным можно отнести:
Низкий уровень правовой культуры;
Недостатки законодательной техники;
Ошибки законодателя;
Отсутствие по сложным вопросам квалификации разъяснений Верховного Суда России. Сделанные выводы указывают на необходимость устранения причин появления ошибок и проблем в квалификации. Конечно же, лучше всего, чтобы законодатель устранил свои ошибки и недостатки. Но, пока это не произошло, по спорным моментам в квалификации своё мнение должен вынести Верховный Суд РФ.
Однако если законодатель и в дальнейшем будет «молчать», то в правоприменительной практике могут возникнуть достаточно серьёзные трудности, что приведёт к отсутствию единообразного толкования уголовного закона или к переходу России от романо-германской правовой системы к англо-саксонской.
