Благовещенский храм в Сокольниках особый. Это главная церковь ВДВ, строительство которой в свое время поддержал Верховный главнокомандующий. Корреспондент РИА Новости побывал в уникальном столичном храме и пообщался с его необычными прихожанами.
Война с министром обороны
"Здравия желаю, товарищ поп!" — к таким приветствиям протоиерей Михаил Васильев относится с юмором. В армии особые люди, а в ВДВ уж точно "из другого теста". Каждый десантник знает этого высокого "мужика с крестом и бородой" не только как главного капеллана "голубых беретов", но и человека с огромным боевым опытом — вторая Чечня, Косово, Босния, Абхазия, свыше сотни прыжков с парашютом, спасение раненых. Хотя сам священник оружие в руках не держал — это запрещено канонами Церкви.
"Когда я был в штабе ВДВ — он через дорогу, — один из офицеров указал мне: а вот же, батюшка, разрушенный полковой храм. Это было в 2001 году. Потом занялись перепиской с военными ведомствами", — рассказывает отец Михаил, настоятель храма Благовещения в московских Сокольниках.
Только через восемь лет удалось добиться передачи здания штабу ВДВ. Благовещенскому храму сильно повезло: далеко не все тогда в Минобороны были за возведение храмов в военных частях, несмотря на многочисленные просьбы командиров и ветеранов. В 2010 году, например, чудом отстояли храм Илии Пророка на территории Рязанского высшего командного училища ВДВ: тогдашний министр обороны Анатолий Сердюков лично приехал и потребовал снести деревянную церквушку, построенную на "боевые" выплаты десантников.
К счастью, Благовещенский храм эта участь миновала — нашлись влиятельные спонсоры и покровители. "В основном деньги давали мои университетские друзья и известные компании. И министр обороны Сергей Шойгу около двадцати миллионов рублей выделил. Он здесь был несколько раз, даже подарил храму икону", — говорит батюшка.
Справа от входа в церковь Благовещения в Сокольниках стоит огромный монитор. Отец Михаил увлеченно водит по нему пальцем и, не отрываясь от экрана, рассказывает, где что в храме находится. Пара движений по "мегапланшету" — и главный храм ВДВ предстает перед посетителем во всей своей 3D-красе.
Разведчик в рясе
Иконостас Благовещенского храма выполнен из афганского мрамора. Как его удалось оттуда привезти? Прихожане загадочно отвечают, что "это отдельная история". И тут же принимаются рассказывать о восстановлении церкви — особенно как настоятелю отцу Михаилу Васильеву помогал священник Андрей Шеломенцев.
"Батюшка Андрей после службы переодевался в рабочую одежду и шел строить колокольню. Он хорошо разбирается во всех этих делах — удивительный человек!" — говорит прихожанка Ольга.
Отец Андрей и вправду необычный: звание майора разведки, два ордена Мужества, множество ранений — три осколка так и остались в спине. Но об этом он сам никогда не скажет. А на вопросы по-солдатски отрезает: "Во-первых, обо мне говорить неинтересно, а во-вторых, о войне говорить совсем не интересно".
Но стоит упомянуть о вере, тут же оживляется. Сложные богословские вопросы он объясняет буквально "на пальцах", закатывая рукава рясы и демонстрируя свои большие руки с огрубевшими ладонями. Когда-то они держали оружие, теперь же, как здесь говорят, — "орудие духовное", крест.
Вот, например, как он растолковал, зачем православному причащаться и исповедоваться.
"Как-то после боя мы притащили раненых, 20 человек. И вот приносят (сослуживца) Пашку — он держится за живот и орет так, что аж уши закладывает. Причем крови-то нет! Я к нему подхожу, достаю нож, — отец Андрей показывает на бедро, куда разведчики крепят ножи, — говорю ему: "Пашка, сейчас будет очень больно, ты делай что хочешь — ори, матерись, бей меня", а в рот ему запихиваю перевязочный пакет, чтобы зубы не раскрошились". Срезает с Пашки сначала бронежилет, а затем всю одежду и видит в районе лопатки "большую дырку, из которой свистит воздух", пуля пробила легкое. В таких случаях, объясняет священник, смерть может наступить в любой момент. "Я быстро нашел рану и позвал фельдшера, чтобы он заткнул ее. Парня удалось спасти, — говорит он и, помолчав, добавляет: — То же самое и с душой человека — если вовремя не открыть рану, чтобы Бог ее увидел и залечил, то она погибнет. Для этого и нужны исповедь и причастие".
Когда спрашиваешь, почему он решил стать священником, отец Андрей пожимает плечами: "Так Бог управил". Перед переездом в Москву в 2009 году он десять лет служил в храме на Колыме, "где до епископа 500 километров".
"А кем быть тяжелее: батюшкой или солдатом?" — интересуюсь я.
"Быть священником тяжелее. В армии все четко: есть командиры, которые отдают приказы. А священник — сам себе командир. Да, существуют догматы Церкви, но он по сути один в поле воин", — признается отец Андрей.
"Я был живой мишенью"
Основные прихожане храма — десантники. Почти у всех ордена, многие бывали в горячих точках. Все помогают храму как могут. Алексей, например, по выходным прислуживает в алтаре. А по будням "выполняет задачи по предназначению" — на его счету свыше 400 прыжков. Эта церковь служит десантникам отдушиной в их нелегком деле.
"Второй рукой храма" прихожане называют солдат, проходящих срочную службу в штабе ВДВ. Их по желанию направляют сюда помогать — убрать снег, что-то починить. Некоторые остаются в храме даже после дембеля.
"Пока был в армии, приходил сюда помогать. А после срочной службы через некоторое время вернулся. Не знаю, как так вышло", — признается Александр.
Он зашел в храм, ведя под руку протоиерея Олега Тэора, духовника легендарной Семьдесят шестой Псковской дивизии ВДВ. По сути, это первый в России капеллан ВДВ, он окормлял бойцов еще в СССР, когда священников и близко не подпускали к солдатам.
"Они сами приходили к нам в храм, просили покрестить их. Или дать какую-то литературу", — вспоминает отец Олег. За его плечами две чеченские кампании и Югославия. На его глазах творилась история: в 1999 году батюшка находился в составе батальона ВДВ, захватившего аэропорт Приштины.
"Я там был одним из первых. Командующий сказал, что туда нужно священника отправить, стали думать — кого. Кто-то доложил про меня. Мне сообщили, я сразу сел в самолет и полетел. Не каждая страна давала нам воздушный коридор, хотя это была в основном миротворческая поездка. Там взрывы были, выстрелы — перед нашим прибытием ту местность бомбили англичане", — рассказывает священник. Про обстрелы в Чечне и Косово вспоминать не любит. Отмахивается:"Может, и попадал под них, там постоянно стреляли".
С белой бородой и добрыми голубыми глазами отец Олег скорее напоминает какого-то волшебника из сказки, чем прошедшего горячие точки полкового священника. Как тут не спросить о чудесах!
"Я отовсюду возвращался живым и здоровым — вот где чудо. Помню, в Чечне мы посетили одиннадцать позиций. А я был в рясе, для меня даже бронежилета не хватило — каким-то журналистам отдали. И снайперам боевиков я был виден аж за четыре километра", — рассказывает он.
И тут в храм входит военный в гвардейской форме. Завидев отца Олега, он расцветает в улыбке и бросается обниматься со словами: "Здравия желаю, дорогой батюшка!" Генерал-майор Владимир Данильченко возглавляет Совет ветеранов командования ВДВ. Сам в "крылатой пехоте" с 1959 года, единственный испытатель БМД на минном поле. Он убежден, что в ВДВ в Бога верили и верят все. Даже во времена самых жестоких гонений на религию.
"Тогда следили, чтобы крестики не носили, обручальные кольца… И вот перед тем как нам выйти на "просторы Вселенной", дают команду приготовиться. Первым встает командир — полковник Михаил Вербовников, участник Великой Отечественной, попадавший в крайне тяжелые ситуации. Прозвучала команда "Пошел!", и Вербовников, крестясь, трижды произносит: "Господи, помилуй!" И мы за ним это повторять", — с улыбкой вспоминает он.
© РИА Новости / Владимир Астапкович /
Крестом и мечом
Братство — это про десантников. Данильченко с прихожанами Благовещенского храма в Сокольниках уже много лет помогает ветеранам, попавшим в тяжелую жизненную ситуацию. А заодно и капелланам, которые тоже находятся сейчас в непростом положении.
"Капеллан получает в среднем 23-25 тысяч рублей в месяц. Это ставка технического персонала — в два раза меньше, чем у контрактника, хотя официально он числится помощником командира части. И при этом священник должен содержать свою, чаще всего многодетную, семью, у меня вон жена и шесть деток. Мы стараемся являть высшую степень самоотдачи. Но все равно "волка ноги кормят", — сетует отец Михаил Васильев.
В храме нет "ценников" на записки и требы. "Ну как я могу благодать не мою, а Бога мерить ценниками?" — говорит священник. Хотя только за коммуналку храм ежемесячно платит свыше 200 тысяч рублей, да еще 60 тысяч — на охрану.
Батюшка вообще любит пошутить, а как еще, по его словам, донести до обычно суровых военных вечные и не всегда понятные им истины. Задача же священников сделать так, чтобы у десантников, несмотря на обстрелы и крики умирающих товарищей, сохранялась человечность. А бывших десантников, как известно, не бывает. Об этом и напоминает надпись на доме причта: "С нами Бог и ВДВ!"
"Претерпивый до конца спасен будет", — так главный священник ВДВ протоиерей Михаил (Васильев), выпускник кафедры научного атеизма философского факультета МГУ и Высших курсов Академии Генерального штаба, в видеостудии "Правды.Ру" определил служение полковых священников и всю армейскую службу. Отец Михаил — бессребреник, воин, участник более 30 командировок в горячие точки, прошел через минные поля и артобстрелы.
Главный священник ВДВ об армии, России и вере в Бога
Он считает, что только личный пример и участие в повседневных тяготах армейской службы наравне с солдатами дают ему право говорить солдатам о Христе. Только личным примером можно возродить былой воинский дух и справиться с дедовщиной. Армия не терпит фальши и лицемерия. Здесь все на виду, тем паче в частях ВДВ. Лучше всего батюшка сказал об этом еще в 2007 году: "Церковь всегда была государствообразующей структурой. Сегодня, сохраняя культурную и духовную идентичность нации во времена глобальных перемен, она тем более не может остаться вне процесса формирования взаимодействия общества с вооруженными силами".
— Отец Михаил, правильно вас называть главным священником ВДВ?
— Нет, совершенно неправильно. Я — всего лишь настоятель подворья Его Святейшества Святейшего Патриарха при органе военного управления, штабе воздушно-десантных войск в Сокольниках.
— У вас несколько приходов?
— Да, несколько храмов на территории части ВДВ, а также патриаршее подворье в составе двух храмов при штабе ракетных войск стратегического назначения.
— Вы рассказываете о вере в местах, весьма экзотических для обычных священнослужителей. Вы уже более 30 раз были в командировках в горячих точках.
— Я не считал. Да не такие они и горячие, если честно, не так страшно, до сих пор, по милости Божией, живой. Не так страшен черт, как его малюют, как известно. Второе — очевидно совершенно, что не так просто в человека попасть железкой. Есть много всяких сносок на ветер и прочее. Я вас уверяю, в ДТП на дорогах мегаполиса у простого человека шансов погибнуть больше, чем у не очень нужного в качестве цели батюшки в каком-то месте применения войск.
Это исключительно будни. В этом нет ничего особенного. ВДВ — войска для войны, и, естественно, если ты не будешь с ребятами ездить в командировки, работать, нести там слово Божье, то нет и смысла… Ведь там солдат же может из окопа выйти и сходить в обычный храм.
— В 2007 году в информационном листке Псковской епархии вы писали, что когда вы шли по минному полю, вам было страшно. Вряд ли такой риск сопоставим с угрозой ДТП на улицах мегаполиса, согласитесь?
— Мины ставят наперекосяк и не очень плотно, а в мегаполисе люди в канализационные люки падают. Так что, я вас уверяю, это всё в основном выдумки журналистов. Не так это всё страшно и сложно. А самое главное — люди-то все родные уже, всех знаешь. Вот генерал, а я его помню еще лейтенантом, столько лет прошло… Деток вместе крестили, кто-то венчался… Я не воспринимаю их как каких-то особых людей, выполняющих особые задачи. Это родные и близкие люди, которых я люблю и уважаю, очень многому у них учусь, мне это всегда интересно. Обязательно находишь новое.
Вот разговаривал с генералом Владимиром Ананьевичем Данильченко, председателем Совета ветеранов ВДВ России, и он очень интересные вещи рассказывал про командующего ВДВ генерала Ивана Игоревича Затевахина. Просто каждый день, по милости Божией, открываются какие-то удивительные грани, а я любопытный человек, интересуюсь такими вещами.
Командующий ВДВ в годы войны генерал-лейтенант Александр Григорьевич Капитохин, когда был еще учащимся юнкерского училища, еще перед началом Первой мировой, с огромным благоговением отзывался о батюшке, который в этом училище Закон Божий преподавал. Каждое его слово слушали. Об этом генерал и писал в своих воспоминаниях в 50-е годы — о том, что в него нравственный стержень именно этот батюшка заложил.
Это говорил командующий ВДВ — очень достойный человек с очень трагической судьбой. Он был неправедно снят с должности за то, что не согласился в Днепровской операции на знаменитом Букринском плацдарме бездарно применить свои десантные корпуса, бросить их на развернутое механизированное соединение фашистской армии с задержкой — не за раз, а во много эшелонов с равными промежутками времени.
Тогда (уже без него) через несколько часов после очередного десанта опять прилетали несколько десятков транспортных самолетов и выгружали ребят, а уже перезарядившие орудия немецкие механизированные колонны встречали их с земли, а также расстреливали их с самолетов.
На аэродромах загрузки нашего десанта немцы даже листовки сбрасывали: "Прилетайте, десантники, мы вас ждем". Так вот, генерал Капитохин и пытался добиться отмены такого решения. За это ему полагался расстрел, но его просто сняли с должности и отправили с понижением в тыл, потому что его прогнозы полностью оправдались: люди погибли, задачи не были выполнены.
Вообще, ВДВ качественно отличаются от всех остальных родов и видов войск именно десантным братством. Я убедился лично (вот святой крест), это не красивый образ, а способность одного полагать не только свою жизнь, но и свою репутацию, карьеру — за другого, ради интересов сообщества всех десантников. Во времена всех этих последних российских оргштатных перипетий уже в течение двух десятилетий должностные лица ВДВ сплошь и рядом жертвовали своими перспективами и погонами, но не принимали решений в ущерб войскам.
Эта способность полагать душу свою за други своя является, конечно, христианским отношением к делу. И важен пример. Это не "делай, как я сказал", а "делай, как я". Есть показатель количества офицеров, погибших в горячих точках, — оно непропорционально высоко по отношению к количеству погибших солдат. То есть в основном отцы-командиры идут первыми и погибают тоже часто первыми.
У известного генерала Георгия Ивановича Шпака сын Олег, молодой лейтенант, Царство ему Небесное, погиб в Чечне. Не принято у нас своих сыновей отмазывать. Василий Филиппович Маргелов испытание системы десантирования боевой машины-десанта на своем сыночке проводил. Это в традициях уже не одного поколения войск.
— Как сейчас обстоят дела с дедовщиной в армии?
— Мой взгляд, наверное, будет не очень репрезентативен, я сейчас работаю все-таки больше с офицерами. Но за 19 армейских лет все-таки вижу, что ситуация значительно лучше стала. Это не означает, что человек не может получить травму от какого-нибудь казарменного хулигана. Как в обществе, так, соответственно, в его части под названием армия всякого хватает, в том числе моральных, нравственных уродов. Эти уродства могут проявиться на улице, в парке, вагоне метро, в электричке — где угодно.
Но статистика травматизма, хулиганства и казарменных преступлений неуклонно сокращается. Здесь, прежде всего, большая заслуга руководства страны, которое планомерно действует в этом направлении, в том числе сократив срок службы по призыву и нарастив количество тех, кто служит в армии по контракту.
Сейчас солдатик-срочник уже не может быть сержантом. Он не может быть специалистом по тем должностям, которые требуют в большой степени профессионализма. Остаются лишь должности, которые не несут большой интеллектуальной нагрузки. Армия сейчас, как мы говорим, детский сад "Парашютик" (12 месяцев всего), а всю основную нагрузку несут контрактники, тем более в ВДВ.
Родина — это не архитектурные постройки в центре столицы, в первую очередь не они, а это прежде всего твоя семья, твой дом, твои родные. Поэтому мы и выполняем задачи по предназначению. Главное — сам народ, а народ состоит из семей. Будут нормальные семьи — будем иметь нормальных призывников и талантливых генералов. А если абортами будем детей убивать, отказываться от выполнения задачи по предназначению, будь то воинский долг или супружеский, то тогда, конечно, будущего просто не будет.
Беседовал Александр Артамонов
К публикации подготовил Юрий Кондратьев
В 76-й Десантно-штурмовой дивизии по инициативе командования находятся миссионеры Московской Патриархии во главе с заместителем председателя Синодального отдела Московской Патриархии по взаимодействию с вооруженными силами священником Михаилом Васильевым.
Непосредственным руководителем отца Михаила в деле окормления нашей Армии является уважаемый отец протоиерей Димитрий Смирнов. В Интернете немало интервью с отцом Михаилом, и в одном из них, в частности, он говорит:"Церковь всегда была государствообразующей структурой. Сегодня, сохраняя культурную и духовную идентичность нации, она не может остаться вне процесса формирования взаимодействия общества с Вооруженными силами".
Сегодня священнослужители проводят работу в 789 гарнизонах министерства обороны, при этом, в 420 гарнизонах построены храмы. Информационная служба Псковской епархии воспользовалась возможностью задать несколько вопросов священнику Михаилу Васильеву, находящемуся в 76-й дивизии в Пскове.
С какой целью, отец Михаил, вы приехали в нашу дивизию?
Цель очень простая, по благословению Владыки Евсевия и отца Димитрия Смирнова мы вместе с девятью студентами – миссионерами православного Свято-Тихоновского университета миссионерского факультета проводим плановую работу по духовно-нравственному воспитанию военнослужащих. Ежегодно мы работаем в соединениях различных воздушно-десантных войск, в прошлом году работали в Новороссийске в 7-й дивизии ВДВ, в этом году - в Псковской 76-й дивизии. В Пскове я не впервые, бываю часто на разных мероприятиях, но в такой двухнедельной командировке, когда мы работаем в каждой роте, впервые.
Что это за работа?
Составляем сводное расписание, и по графику в разных подразделениях и в разное время, я и мои помощники, в том числе и отец Олег Тэор, участвуем в жизни дивизии. Допустим, проводятся прыжки, мы благословляем на прыжки, раздаем крестики, иконки, молимся. В дивизии проводятся стрельбы, мы тоже их благословляем, чтобы люди понимали, что оружие есть средство защищать добро от зла, а не просто механизм, который стреляет.
Вы, отец Михаил, будете прыгать? Нет, пока у меня перерыв небольшой. Еще мы в дивизии проводим воспитательную работу, общественно-государственную, показываем интересные фильмы: "Воины духа", "Миротворец", "Живи и веруй". У нас есть хорошие фильмы по профилактике неуставных отношений.
Какая же может быть профилактика с помощью фильмов, батюшка?
Вполне эффективная, потому что в фильмах показываем, что бывает на зоне с теми, кто туда попадает из-за дедовщины, что очень наглядно убеждает не издеваться над солдатами. Нехитрыми наработками помогаем ребятам почувствовать, что служба - дело святое, и надо ее делать с чистой совестью.
Есть уже наработки отца Олега Тэора, и мы просто пытаемся их довести непосредственно до военнослужащих в общении с каждым. Мы не занимаемся в этой поездке крещением, в Пскове достаточно храмов и духовенства, и я уверен, что каждый из них окрестит бесплатно солдата или офицера ВДВ. Считаю, что грех брать за это с них деньги.
Завтра он может пойти на войну за родину и погибнуть, а причиной, почему он не покрестился, может оказаться наличие ценника, который закрыл солдату дорогу в Царствие Небесное. Мы, когда бываем в Чечне, непременно крестим наших ребят, вот уже где-то три тысяч покрестили.
Что для Вас, отец Михаил, военные, армия, как оказались здесь?
Для меня работа с военными это постоянный процесс узнавания нового. Мой отец, офицер, предлагал, но я не стал заканчивать военное училище, потому что там слушаться надо, там дисциплина… Я жил в военных гарнизонах, причем, романтических – на островах, в Баренцевом море, служил отец и в Нарьян-Маре.
Могу сказать, что там бывали такие объявления: на улице детям сегодня гулять нельзя, потому что росомахи бегают. Или, чтобы открыть дверь в школу, сначала нужно раскопать ее от снега. Так что для меня "офицерское троеборье", трудности офицерской жизни: вода, дрова, помои известны с рождения, и я прекрасно понимал, какой это тяжкий труд, быть офицером, поэтому пошел в МГУ на философский факультет. А когда после аспирантуры начал преподавать в университете, мне мой духовник отец Димитрий Смирнов сказал: "Ты из семьи военного? Будешь батюшкой в военном гарнизоне". Отказывался, но обложили со всех сторон, моя супруга, его давняя духовное чадо, поддержала батюшку, и вот так я в армии.
Редкий случай, отец Михаил, чтобы жены так поддерживали.
Бывают еще женщины, а не тетки, их мало, но они есть, моя Маша из таких. Очевидно, что служить в России – это тяжелый труд, не зарабатывать, а служить. Получать не заработную плату, а жалованье, сколько пожалуют.
А сколько у нас пожалуют?
Мало, жалованье платится по остаточному принципу. В начале берут себе то, что, считают, им принадлежит.
Кому – им?
Тем людям, которые распределяют финансовые потоки. Очевидно, например, что Церковь, которая была разорена государством, никаких государственных реституций не получила, и мы сейчас возрождаем церковную жизнь на собственные средства, в том числе, на церковные деньги пытаемся возрождать ее и в школе, и в армии, и в пенитенциарных учреждениях. Проблема в том, что у нас люди, которые служат России, этой же самой Россией попираются. Это неправильно, так не должно быть, но в нашей истории это было часто, почти во все времена.
Почему же послевоенная армия при коммунистах была уважаема и богата?
При тех режимах, которые были заинтересованы в силовой поддержке, армия хорошо содержалась государством. Почему у нас сейчас работники спецслужб получают в три раза больше, чем боевые офицеры? Я считаю это безобразием и отсутствием государственной мудрости. Совершенно понятно, что командир полка должен получать больше, чем лейтенант в прокуратуре или ФСБ.
Да, это вроде бы всем понятно.
Всем понятно, но почему-то все в жизни иначе. Контрактник воздушно-десантных войск через несколько часов, если будет такая необходимость, должен быть готов в любую секунду отдать свою жизнь, не имеет квартиры, в которой должна жить его семья, и считает последние копейки до зарплаты. Хотя, конечно, за деньги нельзя умирать, за них можно только убивать. Понятно, что за деньги Родину никто защищать не будет, но при этом мы же живем в материальном мире, поэтому нужны средства, чтобы жить, а не существовать, тем более, в армии.
Евангельская притча рассказывает нам о пастыре добром, полагающем свою жизнь за овец, и о наемнике, который видит волка, оставляет овец и бежит, так можно ли за деньги победить волка, отец Михаил?
Давайте реально говорить: восемь тысяч, которые получает контрактник – это не деньги. Это пособие, чтобы человек не умер с голоду. Когда я был в Косово, мы разговорились с полковником армии Арабских эмиратов, и он нам сказал, что ему в месяц в Косово платят 25 тысяч долларов. За восемь тысяч рублей отдавать свою жизнь никто не пойдет, кроме тех, у кого есть какое-то религиозное чувство, хотя бы проявляющееся в любви к ВДВ, к какому-то боевому братству, к жертвенному служению. Вот, когда будут платить сорок тысяч, тогда уже появятся нравственные борения. Проблема наемничества, когда человек получает копейки, не существует.
Средняя зарплата в Пскове десять с половиной тысяч рублей – это пятидневная рабочая неделя, восьмичасовой рабочий день, а в Псковской дивизии тебя в три часа ночи подняли, посадили в самолет, за спину парашют - и ты должен прыгнуть в неизвестном месте, а когда приземлишься живой, не отдыхать, а вступать в бой надо, рискуя своей жизнью. В контактном бою офицер живет 10-15 минут, а солдат и того меньше. И что, много желающих? Понятно, что десантники – это люди, которые кропотливо и ежедневно готовятся совершить подвиг, эти мальчишки готовятся, если загорится где-то на территории России, отдать свою жизнь первыми.
Возможно ли, что наступит скоро такое время, когда в армию будут призываться все здоровые молодые люди призывного возраста, а не только романтики и те, кого поймал военкомат, или кто не смог откупиться?
Мое мнение: в армии не должны служить все - в армии должны служить лучшие. Все нам не нужны. С физическими дефектами развития, с судимостью, люди, которые откровенно не хотят идти в армию, там не нужны. Невольник не богомольник. Если человек не хочет два года послужить своей родине или даже год, ему надо делать какую-то отметку, чтобы его будущая жена знала, что он на жертвенное служение не способен и учитывала это в будущей семейной жизни. Если человек не умеет наступить на горло собственной песне, то совершенно понятно, что рано или поздно он будет жить, как хочется, как легче, а не как нужно. В Чечне, в палатке, у одного из наших лейтенантов ВДВ я увидел плакат, напечатанный на машинке: "Жене и Родине не изменять". Это вещи одного порядка, вот и все.
Какие перспективы Вы видите у военного духовенства в нашей армии?
"Претерпевый до конца спасен будет".
Священники спасут армию?
Это принципиально не их задача: победить дедовщину или решить проблему комплектования армии и т.п. Наша задача заключается в другом: проповедовать о Христе во всякое время и на всяком месте. Если мы будем пытаться решать проблемы армии, то священники превратятся в политруков. Мы прямо говорим, что пришли в армию, чтобы помочь, но помочь спасти души, а уже потом помочь решить проблемы, если мы поменяем это местами, то ни того, ни другого не получится.
Можете ли Вы оценить человеческое качество наших офицеров, солдат?
Как говорил Владимир Ильич Ленин, жить в обществе и быть свободным от общества нельзя, чего тут говорить. Я знаю десятки героев-офицеров, которые честно служат России сейчас, и только их милостью держатся наши внешние границы, потому что все страны, которые нас окружают, имеют территориальные претензии. Даже Эстония, которую без увеличительного стекла на карте вы не найдете, хочет кусок Псковской земли. Ну что в этой ситуации можно сделать?
Только возрождать сильную армию. Государь Александр III был абсолютно прав: у России только два союзника - Армия и Флот. Если мы это не поймем, практически не преложим это, то, значит, будущего не будет. Знаете, чем отличается в России оптимист от пессимиста? Оптимист учит английский, а пессимист - китайский. Но еще есть реалист, который изучает автомат Калашникова. Вот я думаю, что военнослужащие ВДВ относятся к категории реалистов, и мы вместе с ними.
Кто, батюшка, нашу армию любит?
Ее любят все, особенно в тот момент, когда плохо. Солдат ребенка не обидит.
Информационная служба Псковской епархии.
В нашем разговоре, отец Михаил не сказал, что небольшой перерыв с прыжками случился после неудачного прыжка, о чем сообщается на www.rg.ru: Главный священник ВДВ иерей Михаил Васильев не разбился, падая с высоты 600 метров на недавних учениях под Вязьмой. Убежден: спасся с Божией помощью. На учениях в честь юбилея Вяземской воздушно-десантной операции - крупнейшего в истории войн воздушного десанта - главный священник ВДВ иерей Михаил Васильев прыгал с парашютом с полковой разведкой. Перед вылетом он по традиции освятил 9 боевых машин десанта и прочитал бойцам специальную молитву. Прыгал "батёк", как его называют десантники, с Ил-76 первым. С земли было хорошо видно, как у него перехлестнулись стропы…Батюшка сумел приземлиться на полураскрытом парашюте.
Без травм, конечно, не обошлось. Мы встретились с отцом Михаилом в Центральном госпитале Ракетных войск стратегического назначения.
В том, что произошло, виноват я сам, - выгораживает укладчика парашюта батюшка. - Рано раскрыл купол, попал в поток турбулентности, стропы тут же перехлестнуло, и начало рвать. Но страха не было. Страшно отцу Михаилу, по его словам, бывало раньше: под обстрелом, и когда как-то пришлось идти по минному полю. А здесь, под Вязьмой, он отчаянно боролся за жизнь. Как учили, "раскручивал" почти погасший купол.
Сумел даже приблизительно рассчитать скорость падения: 20 метров в секунду. И понял, что выживет при приземлении. - Сгруппировался, приземлился на ноги, - весело рассказывает замотанный в бандаж и прикованный к больничной койке батюшка. - На мне были отличные ботинки, "пиндосовские", из Боснии привез. Но все равно при приземлении услышал хруст - сломался позвонок. Но тогда даже не это беспокоило, а то, что через пятнадцать минут за нами сбрасывают бээмдэшки. Еще подумалось: некогда на земле разлеживаться, а то БМД так припечатает, что мало не покажется... Диагноз: компрессионный перелом позвонка. Рисковать жизнью отцу Михаилу приходится регулярно.
Как-то на других учениях у солдата не раскрылся парашют. Инцидент подорвал дух, молодые солдаты отказались прыгать. "Батёк" с молитвой поднялся в Ан-2 и первым шагнул из самолета. Говорят, это было лишнее: уже только лишь вид "батька" в камуфляже с парашютом произвел на личный состав сильное впечатление. Прыжки прошли благополучно, парашюты раскрылись у всех.
Священнику Михаилу Васильеву 36 лет. Сын офицера, окончил философский факультет МГУ по кафедре научного атеизма. Потом аспирантура, год преподавал в университете. В 1998 году стал священником. Женат, трое детей. За десять лет, что батюшка в армии, свыше 30 командировок в "горячие точки", между которыми закончил "генеральские" курсы переподготовки и повышения квалификации в Академии Генштаба по специальности "командно-штабная оперативно-стратегическая подготовка". Отец Михаил является настоятелем храма преподобного Илии и великомученицы Варвары в подмосковной Власихе.
С Владимирской иконой Божией Матери батюшка встречал в Салониках корабли с десантом, а затем на головном бэтээре совершал известный марш-бросок в Косово. Еще есть боевые награды за Чечню. Самого его в выгоревшем камуфляже, по словам офицеров, не всегда отличишь от десантника. Если бы еще не борода да не православные крестики в петлицах вместо эмблем ВДВ. - Понимаете, дело ведь совсем не в том, что какой-то поп не разбился, падая на отказавшем парашюте, - горячится отец Михаил. - Куда важнее, если люди зададутся вопросом: а что вообще этот поп делает в армии?!
Он приземлился и услышал, как хрустнул позвоночник. Но лежать было некогда — с неба летели бронированные машины… Как философ МГУ стал иереем во Власихе Судьба готовила Михаилу Васильеву...
Он приземлился и услышал, как хрустнул позвоночник. Но лежать было некогда — с неба летели бронированные машины…
Как философ МГУ стал иереем во Власихе
Судьба готовила Михаилу Васильеву военную службу. Он родился в 1971 году в офицерской семье, рос в отдалённых северных гарнизонах, в закрытых городках. Отец хотел, чтобы сын поступил в военное училище, но Михаил проявил характер: выбрал МГУ, философский факультет, затем увлёкся изучением религий, потом была аспирантура, а далее сам встал за университетскую кафедру.
В Церковь Михаил пришёл уже взрослым. Путь к вере для молодого человека, некрещёного и не имеющего ни одного верующего друга, был непростым. Ему помогал духовник - протоиерей Димитрий Смирнов. Однажды спросил Михаила: «Ты из семьи военного?» И, услышав ответ, сделал неожиданный вывод: «Значит, быть тебе батюшкой в военном гарнизоне».
Весной 1998 года философа рукоположили в сан диакона, а затем иерея. Служить направили в подмосковную Власиху - в храм Преподобного Илии Муромца и великомученицы Варвары при штабе Ракетных войск стратегического назначения.
А через год отца Михаила отправили в первую военную командировку - в Чечню.
Ночь молитвы о солдате
В боевых условиях священник меняет рясу на камуфляж, только без погон, и в петлицах не род войск, а православный крест. Оружия батюшке не полагается. Главное - быть рядом с солдатами, там, где труднее всего. Особая дружба связывала отца Михаила с десантниками, которых бросали в самое пекло. Он чувствовал, как нужна им его поддержка. Молва о «десантном» батюшке разнеслась по многим частям ВДВ.
Однажды в горах Чечни он с группой разведчиков попал в засаду. Наши бойцы отбили атаку, но одного тяжело ранило. Ждали вертолёт, была непогода. Парень истекал кровью на руках у батюшки. Проходил час за часом.
Всю ночь отец Михаил молился, чтобы прилетела помощь и чтобы солдат вопреки всему выжил. Десантники смотрели и не верили своим глазам: казалось, их товарищ уже не дышал, и вдруг оживал… Ранним утром в небе застрекотала вертушка. К вечеру батюшка узнал: раненого удалось спасти. Опытные полевые хирурги говорили, что это исключительный случай, на грани чуда.
И я понял, что выживу
С парашютом отец Михаил прыгал много раз, в основном на учениях. Однажды подал пример: когда самолёт поднялся, молодые ребята явно смутились, и тут батюшка встал и с молитвой первым направился к выходу. За ним уверенно потянулись бойцы.
А в 2007-м под Вязьмой едва не случилась трагедия. Его парашют попал в зону турбулентности, купол закрутило, он стал падать с 600-метровой высоты.
Страха не было, - рассказывает отец Михаил. - У меня оставалось несколько секунд. Я, как учили, раскручивал почти погасший купол, молился. И когда парашют раскрылся на треть, понял, что выживу.
Его спасло присутствие духа: в последний момент сгруппировался, спружинил на ноги, но всё равно услышал хруст в позвоночнике. Диагноз: компрессионный перелом позвонка. Но это выяснилось позже. А тогда пришлось быстро уходить с поля: вслед за солдатами сюда сбрасывали бронированные машины…
Часто ездил с десантом в горячие точки: Босния, Косово, Абхазия, Киргизия. И под обстрел попадал, и по минному полю приходилось идти. Но рассказывать об этом он не любит. Вот что говорит отец Михаил:
Часто эта самая точка, куда едешь, оказывается вполне прохладной. Например, в Боснии уже активно не стреляли, хотя ещё считалось, что там локальный конфликт. В Косове поначалу обстреливали, но потом как-то успокоилось, и особой опасности не было. Да и в Чечне раз на раз не приходился.
Из «секретного объекта» - собор ВДВ
Лет 10 назад в разговоре с офицерами спецназа отец Михаил узнал, что в Сокольниках есть заброшенный храм.
Тогда его здание занимала фельдъегерская служба: здесь был засекреченный узел военной связи. Священника туда не пустили. Тогда отец Михаил придумал «военную хитрость»:
Чтобы понять, в каком состоянии находится внутренняя часть храма, мои друзья-десантники снарядили разведчика с видеокамерой под бушлатом. Он прошёл в здание и снял на видео общий интерьер.
Опасения подтвердились: к тому времени в храме не осталось даже следа былого благолепия. На месте Святого Престола в алтаре стояла чугунная топка, в одном из приделов устроили курилку, на каждом шагу перегородки, отставшая штукатурка…
Отец Михаил задумал вернуть бывший храм Церкви. Его благословили и в июне 2004 года назначили настоятелем. К возрождению храма подключились многие высокие церковные и военные чины. Окончательное решение приняли при новом командующем ВДВ генерале Владимире Шаманове: в июне 2009-го аварийное здание отдали верующим.
Поднимали храм всем миром. Сначала наши ребята-десантники ломами крушили ненужные пристройки и перегородки. Перед реставрацией вывезли отсюда 150 самосвалов с мусором, - вспоминает отец Михаил.
А потом поставили новую колокольню и центральный купол, украсили фасад мозаичными иконами. И в конце прошлого года Святейший Патриарх Кирилл совершил здесь чин великого освящения. Сегодня это собор Воздушно-десантных войск России.
Пять фактов из жизни протоиерея Михаила Васильева
- Участвовал в марш-броске на Приштину в июне 1999 года, в боевых действиях на Северном Кавказе, в Абхазии, Киргизии.
- В Чечне крестил около 3 тысяч молодых солдат.
- Награждён орденом Мужества, медалью ордена «За заслуги перед Отечеством» II степени, орденом Преподобного Сергия Радонежского III степени.
- За 14 лет пастырства построил храм Преподобного Илии Муромца и великомученицы Варвары во Власихе, храм Пророка Илии в Сокольниках, храм Святой Троицы в Омске, храм иконы Божией Матери «Благодатное Небо» в Кубинке.
- Женат, в семье пятеро детей.
Валерий Гук
Медвежьи озёра.38 полк ВДВ. Принятие присяги!
Как философ МГУ стал иереем во Власихе
Судьба готовила Михаилу Васильеву военную службу. Он родился в 1971 году в офицерской семье, рос в отдалённых северных гарнизонах, в закрытых городках. Отец хотел, чтобы сын поступил в военное училище, но Михаил проявил характер: выбрал МГУ, философский факультет, затем увлёкся изучением религий, потом была аспирантура, а далее сам встал за университетскую кафедру.
В Церковь Михаил пришёл уже взрослым. Путь к вере для молодого человека, некрещёного и не имеющего ни одного верующего друга, был непростым. Ему помогал духовник — протоиерей Димитрий Смирнов. Однажды спросил Михаила: «Ты из семьи военного?» И, услышав ответ, сделал неожиданный вывод: «Значит, быть тебе батюшкой в военном гарнизоне».
Весной 1998 года философа рукоположили в сан диакона, а затем иерея. Служить направили в подмосковную Власиху — в храм Преподобного Илии Муромца и великомученицы Варвары при штабе Ракетных войск стратегического назначения. А через год отца Михаила отправили в первую военную командировку — в Чечню.
Ночь молитвы о солдате
В боевых условиях священник меняет рясу на камуфляж, только без погон, и в петлицах не род войск, а православный крест. Оружия батюшке не полагается. Главное — быть рядом с солдатами, там, где труднее всего. Особая дружба связывала отца Михаила с десантниками, которых бросали в самое пекло. Он чувствовал, как нужна им его поддержка. Молва о «десантном» батюшке разнеслась по многим частям ВДВ.
Однажды в горах Чечни он с группой разведчиков попал в засаду. Наши бойцы отбили атаку, но одного тяжело ранило. Ждали вертолёт, была непогода. Парень истекал кровью на руках у батюшки. Проходил час за часом. Всю ночь отец Михаил молился, чтобы прилетела помощь и чтобы солдат вопреки всему выжил. Десантники смотрели и не верили своим глазам: казалось, их товарищ уже не дышал, и вдруг оживал... Ранним утром в небе застрекотала вертушка. К вечеру батюшка узнал: раненого удалось спасти. Опытные полевые хирурги говорили, что это исключительный случай, на грани чуда.
«…И я понял, что выживу»
С парашютом отец Михаил прыгал много раз, в основном на учениях. Однажды подал пример: когда самолёт поднялся, молодые ребята явно смутились, и тут батюшка встал и с молитвой первым направился к выходу. За ним уверенно потянулись бойцы.
А в 2007-м под Вязьмой едва не случилась трагедия. Его парашют попал в зону турбулентности, купол закрутило, он стал падать с 600-метровой высоты.
— Страха не было, — рассказывает отец Михаил. — У меня оставалось несколько секунд. Я, как учили, раскручивал почти погасший купол, молился. И когда парашют раскрылся на треть, понял, что выживу.
Его спасло присутствие духа: в последний момент сгруппировался, спружинил на ноги, но всё равно услышал хруст в позвоночнике. Диагноз: компрессионный перелом позвонка. Но это выяснилось позже. А тогда пришлось быстро уходить с поля: вслед за солдатами сюда сбрасывали бронированные машины…
Часто ездил с десантом в горячие точки: Босния, Косово, Абхазия, Киргизия. И под обстрел попадал, и по минному полю приходилось идти. Но рассказывать об этом он не любит. Вот что говорит отец Михаил:
— Часто эта самая точка, куда едешь, оказывается вполне прохладной. Например, в Боснии уже активно не стреляли, хотя ещё считалось, что там локальный конфликт. В Косове поначалу обстреливали, но потом как-то успокоилось, и особой опасности не было. Да и в Чечне раз на раз не приходился.
Из «секретного объекта» — собор ВДВ
Лет 10 назад в разговоре с офицерами спецназа отец Михаил узнал, что в Сокольниках есть заброшенный храм. Тогда его здание занимала фельдъегерская служба: здесь был засекреченный узел военной связи. Священника туда не пустили. Тогда отец Михаил придумал «военную хитрость»:
— Чтобы понять, в каком состоянии находится внутренняя часть храма, мои друзья-десантники снарядили разведчика с видеокамерой под бушлатом. Он прошёл в здание и снял на видео общий интерьер.
Опасения подтвердились: к тому времени в храме не осталось даже следа былого благолепия. На месте Святого Престола в алтаре стояла чугунная топка, в одном из приделов устроили курилку, на каждом шагу перегородки, отставшая штукатурка…
Отец Михаил задумал вернуть бывший храм Церкви. Его благословили и в июне 2004 года назначили настоятелем. К возрождению храма подключились многие высокие церковные и военные чины. Окончательное решение приняли при новом командующем ВДВ генерале Владимире Шаманове: в июне 2009-го аварийное здание отдали верующим.
— Поднимали храм всем миром. Сначала наши ребята-десантники ломами крушили ненужные пристройки и перегородки. Перед реставрацией вывезли отсюда 150 самосвалов с мусором, — вспоминает отец Михаил.
А потом поставили новую колокольню и центральный купол, украсили фасад мозаичными иконами. И в конце прошлого года Святейший Патриарх Кирилл совершил здесь чин великого освящения. Сегодня это собор Воздушно-десантных войск России.
